Европейские поэты Возрождения

Какая бы причина ни была,
Мне здесь прекрасно, но другим соваться
Я не советую в мои дела.

Иные мнят, что стоило податься
Мне в Рим[64] — и я снискал бы благодать
И мог бы на судьбу не обижаться,

Тем паче папу другом называть
Задолго до счастливого избранья
Имел я честь. И в дни, когда мечтать

Не мог о возвращенье из изгнанья
Ни он, ни брат его, как он беглец,
Чье при дворе фельтрийском пребыванье

Украсили «Придворного» творец[65]
И Бембо, верный культу Аполлона;
И в дни, когда вернулось наконец

Семейство Медичи в родное лоно
Флоренции, и, распростясь с Дворцом,
Бежало знамя от руки закона;

Вплоть до того, как в Риме стал он Львом
Благодаря разборчивым прелатам,
Я видел друга искреннего в нем.

Он повторял не раз, уже легатом, —
Мол, как на брата на меня смотри,
Ведь я тебя давно считаю братом.

Поэтому с иным поговори —
Я шапку черную прошляпил в Риме,
Подбитую зеленым изнутри.

Поспорю с утвержденьями такими
Примером, ты ж не сетуй: что трудней —
Читать стихи иль изъясняться ими?

Во время оно засуха на всей
Земле случилась: снова Феб, казалось,
Доверил Фаэтону лошадей.

Колодцы пересохли, не осталось
Воды в потоках, бурных испокон,
И по мостам ходить смешным считалось.

В ту пору пастырь жил, обременен
Отарами, — теперь смотрел с тоскою
На прежнее свое богатство он.

Пещеры помня с ключевой водою,
Напрасно он заглядывал туда.
И к Небу обратился он с мольбою,

И свыше озарение тогда
Про некий дол беднягу посетило,
Где воду он отыщет без труда.

С женой, с детьми, со всем, что их кормило,
Пастух — туда, и не успел копнуть,
Как влага под лопатой проступила.

Лишь небольшой сосуд, чтоб зачерпнуть,
Был у него, но он нашел решенье:
«Я первым пью, никто не обессудь.

За мной жене и детям послабленье
По праву будет. Слава богу, тут
Желанной влаги хватит всем. Терпенье.

За ними — те, кто наибольший труд,
Подобно мне, вложил в рытье колодца.
Так друг за другом все у нас попьют.

А после всех скотина пусть напьется,
Однако так же, как для вас, черед