Медведи сразу же, громко сопя, полезли в зимник.
Как только семейство скрылось в помещении, Карен снова опустила задвижки и отперла дверь выгула.
Я стал собирать огрызки, объедки и кое-что еще, а Карен мыла окна.
Время от времени я нагибался к задвижкам и видел, что медвежонок, прижав когтями пластмассового медведя, отгрызает ему последнюю лапу.
Карен заметила, что я наблюдаю за медвежонком и сказала:
— Его зовут Карл.
— Какое-то имя не бразильское.
— Он в немецком зоопарке родился.
— А родителей тогда как же зовут?
— Вольфганг и Барбара.
— Ну и ну!
— Ты, я гляжу, болтать любишь. Задание выполнил?
— Да.
— Каждое задание нужно выполнять как последнее в жизни. Так ли ты его выполнял?
— Нет. А разве это последнее задание? — удивился я.
Карен вздохнула и положила стеклоочиститель в ведро.
— Задание это, конечно, не последнее. Но расслабляться из-за этого не стоит. Сейчас пойдем к бабируссам.
К бабируссам я шел уже совсем по-солдатски, ать-два, ать-два! Хотелось запеть какую-нибудь солдатскую песню. Но я не решался. Боялся напугать животных.
— На пра-а-во! — скомандовала Карен.
Мы повернули и подошли к зданию, крыша которого напоминала раскрытую книгу.
— Стой, ать-два! Теперь ты должен весь превратиться во внимание. Превратился?
— Превращаюсь.
— Ты знаешь, кто такая бабирусса?
— Свинья, — ответил я. — Из Южной Азии.
— Правильно. Но, кроме того, она еще и опасное животное.
Рядовым входить к бабируссе категорически запрещается. Во избежание.
— Да я и снаружи постою.
— Постоишь. — согласилась Карен. — И помоешь окна бабируссника. Вода за углом.
Подхватив бак для мусора и метлу, Карен зашла в зимник.
— Чем же это свинья может быть опасна? — удивлялся я, набирая воду. — Она же не медведь все- таки. Почти домашнее животное. Хавронья.
Размышляя, я намылил окно, нащупал в воде стеклоочиститель и стал им водить по стеклу. Сверху вниз. Сверху вниз.
— Свиньи, в смысле уборки, лучше многих, — размышлял я. — У тигра, конечно, лучше не убираться. А у свиньи, у свинюшечки, у хрюшечки — можно.
Вдруг из глубины дома выдвинулась какая-то гигантская картофелина и прижалась боком к стеклу.
— Э! э! — постучал я стеклоочистителем. — Не пачкай стекла-то.
По картофелине, как по морю, пробежала мелкая дрожь. Она медленно повернулась, и я увидел картофельное рыло, усеянное белыми проростками, какие бывают у залежалых клубней.
Рыло хрюкнуло и со звоном ударило проростками в стекло.
Я шарахнулся в сторону. Стеклоочиститель упал в ведро. Оно повалилось и плюнуло водой в стену.
Окоченев, я слушал, как бабирусса молотит об окно клыками. Тук! Тук! Всего клыков было четыре.
Вдруг на картофельный бок опустилась желтая метла и отодвинула бабируссу от стекла.
Медленно я подошел к стене, поднял ведро и стеклоочиститель. Нужно было снова идти за водой.
— Медведи, на них хоть смотреть приятно, — думал я, — а эта — вся лысая какая-то. Шершавая.
Набрав воду, я продолжил мытье окна. Однообразные движения нагоняли сон. Сверху вниз. Сверху вниз.
Вдруг снова что-то зашевелилось в глубине и поплыло к стеклу. Теперь из темноты выдвинулись два рыла и прижались к нему ноздрями. Пятачки были такими огромными, что их правильнее было бы назвать червонцами.
Клыков теперь за стеклом было восемь.
— А вот как они этими всеми клыками по стеклу грянут!.. — подумал я. — Отойду лучше.
Я отошел, и свиньи тут же отодвинулись в глубину. Я подошел, и они приблизились. Я шагнул назад, и они шагнули назад.
— Смотри-ка, интересно как! — думал я, двигаясь то к стеклу, то от стекла. — Это они, наверное, территорию от врага защищают.
Мне стало смешно оттого, что бабируссы приняли меня за врага.
Вдруг хлопнула дверь, и из нее шагнула Карен с метлой наперевес.
— Зверям нервную систему расшатывать? А ну упал-отжался!
Опустив глаза, я стоял и горько раскаивался в своем поведении.
Я понимал, что зря, конечно, раздражал зверей. Кроме того, стекло осталось не домыто.
— Это, действительно, могло быть твоим последним заданием!
— Неужели стекло могло не выдержать?
— Стекла здесь как железо, тридцать миллиметров. А я вот могла не выдержать. Твое счастье, что нервы у меня не расшатанные. А-то получить бы тебе в анкету букву «Ф».
— Нет, нет! — я в ужасе отшатнулся — Хотя бы «Д»!
— Посмотрим, посмотрим, — ворчала Карен, — запирая дверь бабируссника. Посмотрим, как ты кенгуру накормишь.
Один из углов зоопарка густо зарос лесом. Ели стояли тут стеной, а сосны — горой. Под соснами прыгали кенгуру.
Пока мы к ним шли — ать-два! — Карен объясняла:
— В кормлении кенгуру ничего сложного нет. Берешь салат. Салат-то не потерял?
Я пощупал зеленый пучок в кармане.
— Тут.
— И разбрасываешь как можно шире. Чтобы всем досталось, и чтобы потасовок между кенгуру не было.
— Каких потасовок?
— Они же дерутся как боксеры. Встанут на хвост и машут кулаками. Давай иди. Не забудь, пошире раскидывай.
Осторожно я перешагнул через невысокий заборчик кенгурятника и вступил под сосны.
Сначала кенгуру прыснули от меня врассыпную. Но когда разобрали, что в моих руках — салат, стали приближаться, по-кроличьи прижимая лапы к груди.
Я взмахнул рукой, стараясь кинуть листья подальше. Однако подальше листья не летели и падали у самых ног. Тут же на лист кидался, какой-нибудь кенгуру и засовывал его в рот. Приходилось останавливаться, чтобы не наступить на животное. Дело двигалось медленно. Наконец мне стало казаться, что салат подбирает все время один и тот же кенгуру. Потому что они были совершенно одинаковыми.
Последний лист обнаглевший кенгуру выхватил прямо из моих рук. Он встал на хвост, дернул салат и убежал к соснам.
Хорошо — кулаками махать не начал.
