Я мыл, пытаясь успеть. Хватался за новую картошку, не домыв старой. Но успевать все-таки не получалось. При этом картошка Карен блестела как слитки бронзы. А мой килограмм был похож на только что вырытый из земли.
Недоделок Карен не любила. Увидев недоделку, она говорила:
— Ну-ка, упал-отжался!
Нагрузив вымытой картошкой ведра, мы отправлялись на кормление.
Я с трудом нес одно ведро, а Карен без труда — два.
— Рядовой, помни, в любую секунду может случиться внезапное нападение, — толковала она по пути.
— Я постараюсь не забыть, — врал я.
— Каждый момент ты должен быть готов к тому, чтобы спасти мир!
— Буду. Буду спасать.
Мне рассказывали, что Карен приехала на остров таким же студентом, как и мы.
Прослушав лекции об исчезающих видах, она подошла к директору зоопарка Джереми Маллинсону и сказала:
— Мы должны спасти мир, генерал.
— Так мы только этим и занимаемся! — развел руками Джереми. — Спасаем с утра до вечера.
— Неважно, извините, спасаете, если виды исчезают. Возьмите меня на службу. Личным примером я покажу, как нужно спасать. Жизнь положу.
— Зачем же сразу «жизнь». Жизнь не надо, а вот личный пример — дело важное.
И верно, если б все так работали, как Карен, мир бы, конечно, давно был спасен. Однако меня бы в этом мире уже бы не было. Я бы умер от перенапряжения. Сгорел бы как свечка.
Государственной комиссии, ежегодно проверяющей зоопарк, непременно показывали клетки, которые обслуживала Карен.
— Как вы добиваетесь таких невероятных успехов обслуживания? — удивлялась комиссия. — Поделились бы секретом.
— Такие у нас люди, — скромно отвечал Джереми.
Потрясенная успехами комиссия награждала зоопарк грамотой и ценным подарком.
— Я до приезда на остров про Даррелла и не слышала, — рассказывала Карен.
— Как же так? — удивлялся я. — Он столько книг написал!
— Чтобы американцы эти книги прочитали, их сначала нужно было бы экранизировать. Снять по ним блокбастер или фильм ужасов.
А я подумал:
— Зачем американцам Даррелл, если они и без него хорошо работают? Это мне его нужно перед каждой уборкой и перед каждым кормлением читать. Для вдохновения.
Я никак не мог поспеть за Карен.
Приходилось подниматься по горке, и вдобавок ведро оттягивало руку.
— Что там, картошка что ли? — подумал я и вспомнил, что в ведре действительно лежит три кило картошки и еще два — моркови.
Из кармана моего комбинезона торчал пучок салата.
Карен давно уже занесла свои десять кило на горку и теперь ждала, когда поднимусь я.
— Отстаем?
Ответить я ничего не смог, лишь старался отдышаться после подъема.
— Устаем?
— Совсем чуть-чуть. Почти нет. Уже отдохнул.
— Рядовой, шире шаг.
Я попытался делать свой шаг шире, но тяжелое ведро его все же сильно укорачивало.
— Левой, левой, — подбадривала Карен, — раз-два, левой.
Постепенно, передвигая левую и стараясь не забывать о правой, мы — раз-два! — добрались до медвежатника.
С виду он напоминал средневековую крепость. Только в настоящих крепостях окна маленькие, чтобы враг через них не пролез, а тут окна огромные, как в кафетерии. За окном виднелся медведь, с белыми обводами вокруг глаз, похожими на очки. Они придавали медведю облик мудрого зверя.
Через стекло он с интересом смотрел, как Карен дергает рычаг, запирая выгул, и как открывает дверь, чтобы войти в зимник.
Медвежий зимник был мало похож на берлогу. Пол, покрытый опилками, скорее напоминал о цирке. В углу лежал пластмассовый медведь с одной лапой.
— Детский сад какой-то, — подумал я.
— Рядовой Стас, от тебя требуется подмести внутреннюю территорию медвежатника и засыпать ее свежим субстратом типа «опилки». Метлу и бак для мусора вы найдете снаружи у мусорки. Есть вопросы?
— Есть, а где мне взять свежий субстрат типа «опилки» и куда выкинуть старый?
— Снаружи расположены два ящика, в одном — новые опилки, другой — для использованных.
С улицы, через задвижку, сваренную из железных прутьев, заглянуло медвежье лицо в очках. Затем к нему присоединилось еще одно. Спустя минуту между ними протиснулось третье. Оно было совсем маленькое, но тоже имело очки. Глаза за очками были вдумчивыми, а взгляд — глубоким.
Странно было видеть такой взгляд у медведей.
Я принес желтую пластмассовую метлу с синим совком, которые, действительно, стояли у мусорки, и принялся мести.
Пыль встала над полом столбом и, крутясь, ударила медведей по очкам. Они закашлялись и отошли от задвижки.
— А ведь, — думал я, — очки у этого медведя еще не самое интересное. Интереснее то, что живет он в Бразилии, где никакие другие медведи не живут. А в Африке, например, медведей вообще нет. У нас же ими пруд прудить можно. У нас — и бурый, и гималайский, и белый…
Пыль наполняла помещение и, не находя выхода, набивалась в нос и в уши.
Приходилось подходить к задвижке и дышать, опускаясь на карачки.
— Как бы сейчас медведи не подошли, — думал я. — У них ведь не только очки, у них еще и когти в пять сантиметров.
Но медведи, начихавшиеся от пыли, залезли на бревна в центре выгула и дышали свежим воздухом.
Сидящие на бревнах, они очень напоминали медведей с картины Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу».
Я вернулся к опилкам и стал собирать их в бак, старательно трамбуя ногами. Затем вышел на улицу и перевернул бак над мусоркой. Но опилки из бака не высыпались.
— Слишком хорошо утрамбовал, — сообразил я и ударил баком по железному контейнеру. Опилки вывалились мне на ноги и наполнили резиновые сапоги.
Пришлось снимать их и, стоя в носках, стучать сапогами о контейнер.
Медведи всей семьей следили за мною через витрину.
— Чего? Интересно, что ли? — спросил я и махнул на медведей сапогами.
Лица в очках, смутившись, отступили от окна.
— Это что же?! Медведей сапогами пугать?! А ну упал-отжался!
Карен надвинулась на меня с тачкой, наполненной свежими опилками.
Я быстро поставил сапоги на землю и сунул в них ноги.
— Да вот, просыпал, случайно, а они смотрят.
— Развивай глазомер, солдат.
— Буду развивать.
— А вот тебе свежий субстрат!
Через пять минут пол зимника был покрыт свежими опилками, а дверь в него заперта. Карен подергала ручку за дверь и, убедившись, что та запета надежно, открыла задвижки.
