Мать Проклея косо глянула на племянницу, но ничего не сказала ей, и обратилась к княжне Астмик:
— Что ж, дочь Гориса, я не могу приветствовать такие посиделки с мужчинами, но и запрещать не буду. Однако ты должна понимать, что подаешь дурной пример. И если у тебя хватает ума и здравого смысла придерживаться разумной середины и не переступать черту, то другие — та же твоя племянница, например! — наделают глупостей, и потом на тебя же будут кивать!
Княжна Астмик поджала губы. Щеки ее разрумянились, она была, как подумала Ута, в гневе.
Но голос ее звучал ровно и спокойно, как обычно:
— Посмотрим, матушка. Когда придет время для моей племянницы, тогда и посмотрим.
Перед сном Ута зашла к Аник, проведать подругу — девушкам отвели разные комнаты, между которыми была дверь, скрытая бархатной занавесью.
Аник лежала в постели, но не спала, смотрела в потолок блестящими в неярком колеблющемся пламени единственной свечи глазами.
— Может быть, заварить тебе успокаивающих трав? — тихо спросила Ута, подойдя к постели подруги. — Ты сможешь заснуть?
— Ах, не нужно, не нужно мне ничего! — почти простонала Аник, закрыв глаза. — Оставь меня в покое!
«Уж не больна ли?» — подумала Ута. Хотя, наверное, если бы что-то было не так, она бы почувствовала — с тех пор, как подруги обменялись каплями крови, Ута чувствовала Аник даже на значительном расстоянии. На всякий случай Ута проверила своим целительским зрением состояние внутренних органов Аник.
Все было в порядке, только в области сердца просматривалось странное облачко, Ута уже видела нечто подобное…
«Может быть, она переживает из-за болезни отца?» — подумала Ута, пытаясь вспомнить, где, когда и у кого она видела такое темное облачко.
— Как она хороша, правда? — сказала вдруг Аник, не открывая глаз. — Она красивая, умная, гордая… Мне очень она нравится, и я бы хотела быть ей подругой, хотя это, конечно, невозможно.
— О ком ты? — спросила Ута, но уже догадалась сама, о ком. И кстати, именно у княжны Астмик Ута прежде и замечала такое вот облачко на сердце.
И, не подумав, проговорила вслух свою догадку:
— Так вот это что, это влюбленность!
Аник села в постели:
— А ты о чем?
Ута захихикала. Возможность видеть не только состояние здоровья, но и состояние души, почему-то позабавила ее.
— Я теперь могу видеть, когда кто-то в кого-то влюблен, — похвасталась Ута, присаживаясь на край постели. — Такое вот облачко на сердце, почти что как болезнь. Надо будет завтра посмотреть на Луку. Ты влюблена, Аник!
— Ах, я сама это знаю! — плаксиво сказала Аник, подумав, добавила: — И сама тебе об этом сказала.
— И княжна Астмик влюблена, только вот в кого? — задумалась Ута.
— Ох! — проговорила Аник, покачала головой и как-то странно посмотрела на Уту. — Иногда я тебе удивляюсь. Ты со своим целительством совсем оторвалась от жизни.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла Ута.
— Совсем не нужно никакое твое специальное зрение и умение, чтобы увидеть, что Лука в тебя влюблен по уши, и что княжна Астмик, тоже по уши, влюблена в короля Марка. И, мне кажется, король отвечает ей взаимностью…
При последних словах голос Аник дрогнул. Может быть, Ута и оторвалась от жизни, но не настолько, чтобы не догадаться.
— А ты влюблена в короля Марка, — сказала она. — Опять вспомнила про предсказание.
— Причем тут предсказание? — Аник надулась, даже в тусклом свете свечи было видно, что она покраснела. — Он просто такой… такой… не такой как другие.
— Он же тебе вначале не понравился!
— Так то вначале, — с тоской произнесла Аник и легла, как будто вдруг обессилев. — А потом… — она зажмурилась и глухо, без слез, зарыдала.
— Так, — сказала Ута, вставая. — Я сейчас заварю для тебя мяту, ты выпьешь и будешь спать. И прекрати изводиться. Если тебе суждено выйти за него замуж, ты выйдешь, если нет — не выйдешь. Как судьба повернет. И терзаться здесь вовсе не из-за чего…
— Ты ничего не понимаешь! — в запальчивости крикнула Аник, позабыв, где они находятся, испугалась, прикрыв рот ладонью, и продолжала уже тише: — ты не понимаешь ничего. Княжна Астмик — старше меня, красивее, умнее, и со всех сторон подходит ему лучше, чем я. К тому же она — дочь верховного князя, а я… я всего-то дочь Варгиза, мы — нищие князья на нищей земле, наш род в упадке; к тому же я глупая, неотесанная, невоспитанная… Ты бы могла вот так, как княжна Астмик, свободно разговаривать с королем, шутить, смеяться, даже спорить с ним? Я вот даже глаза на него поднять боюсь!
— Вэ! — сказала Ута, поразмыслив, — это все ерунда. Если ты ему понравишься, то он не посмотрит, что ты глупая — а ты не глупая, просто сейчас ведешь себя глупо — и из захудалого рода. Вот только — он же тебе в отцы годится?
— Ах! — снова вздохнула Аник.
Девушки не знали, что в покоях короля Марка в это же самое время тоже шел разговор, и на ту же самую тему.
В комнате были король Марк, брат его, королевич Лука, Балк, ближайший короля друг и наперсник, и отец Илларий, приходившийся, кстати, Марку и Луке дядей по отцу.
Марк сидел в кресле и хмуро смотрел в пол, потирая раненое плечо.
Лука у распахнутого настежь окна вздыхал, глядя в ночное небо.
Балк, полулежа на кушетке в углу, перебирал струны гитары, наигрывая что-то печальное.
Илларий расхаживал по комнате.
— Ты понимаешь, что компрометируешь девушку? — строго спросил он, останавливаясь напротив короля. — Ты знаешь здешние обычаи, Марк! Здесь не Межгорье с его свободными нравами и доступными девицами, не Загорье с его куртуазностью и беспринципностью, здесь…
— Чем я мог скомпрометировать ее? — спросил Марк, по-прежнему глядя в пол. — Мы ни разу не оставались с ней наедине, всегда там торчат эта монахиня и эта вдова.
— Горские девушки не ужинают с мужчинами. Вообще трапезу с ними не разделяют без особых поводов. И мать-настоятельница сегодня не просто так появилась…
— Хватит, дядя! — властно сказал король Марк. — Я ужинаю с княжной по ее просьбе, она хотела бы слегка расшевелить местную публику, ввести новые обычаи; по ее мнению, горянки слишком отгородились от мира. Что до ее имени, оно и так уже запятнано, правда, я не знаю, чем. Это мне сказал ее отец, не вдаваясь в подробности. Когда я намекнул, что хотел бы жену-горянку.
При этих словах короля Балк перестал играть, а Лука оторвался от созерцания звезд и взглянул на брата.
— Ты что, собрался жениться в третий раз? — спросил он, и голос его дрогнул.
Король криво усмехнулся.
— Третий раз, говорят, самый верный. Если и в этот раз не повезет, обручусь с церковью и уступлю престол тебе.
— Я не хочу престола, — сказал Лука, — это не мое дело, и не к нему меня готовили. Но я бы не отказался жениться и произвести на свет наследника престола. Коль скоро у тебя это не получается.
— Вот я и попробую еще раз, авось, получится, — лениво отозвался Марк.
