Шамиля во время его поездки в хадж; пожалование русским царем Шамилю золотой шашки непосред ственно из рук царя в руки Шамиля; трата царем из своих денег на нужды имама каждый год 20 тысяч рублей; сошествие египетского правителя со своей тахты и усаживание на нее Шамиля и возведение Ша миля шерифом Мекки на кафедру мекканской мечети для того, чтобы видели его и знатные и простой народ. Так было слышно.
Из всего этого наиболее удивителен его выход, подобно золоту из огня, из всех событий и трудностей,
127
вплоть до того времени, когда аллах всевышний при' нял его душу, как душу избранника в благоухание пророка [т. е. в рай], да будет молитва аллаха всевышнего над ним и мир.
Да ведь в этом нет удивления, ибо этот выход — творение того, кто заставляет вытекать белое чистое молоко из пространства между содержимым кишок и крови.1 Да будет превознесен аллах— владетель мудрости.
Когда шейх Шамиль остановился в благоухающем городе [т, е. Медине], я спросил товарища,, кадия Юсуфа ал-Яхсави: „Что сейчас говорят о Шамиле?'. Он ответил: „А что говорят? Ничего не говорят'. Конец.
(Затем я слышал, а я — редактор, от тех, кто видел сына этого Юсуфа, о том, что когда Шамиль нахо- дился в Медине, где и умер, то Юсуф отказался [переменив свое мнение] от того, что говорил относи- тельно Шамиля, раскаялся и приказал своей семье покаяться в том, что они говорили. Он признал, что Шамиль есть один из лучших людей.)
Глава [о судьбе Данияль-султана]
После этого русские не оставили в Маарухе ни грузина, ни грузинки, ни солдата. Если даже были свободные мусульмане, вступившие в родственные связи и женатые, все равно выселяли всех. Каждого мухаджира вернули в его родное поселение. Данияль-султан отправился к своей семье, она была отправ лена сперва в Закаталы в Загорье, а оттуда он направился в Тифлис. Он ехал на дрожках и говорил, что его туда приглашают. Затем вернулся и перевез свою семью в город Нуху. Мы слышали о том, что он ходит к генералу раз за разом, а своего сына посылал
Пересказ 68-го стиха 16-й суры Корана.
128
тс русскому царю, но сын вернулся с худшим, чем то, с чем пошел.
Необыкновенный рассказ.1 Рассказал его заслуживающий доверия человек со слов такого же достоверного. Некий горец Дагестана повстречался в Стамбуле с балагузом2 франкского падишаха. Этот горец сообщил ему, что русский царь взял государство Шамиля единственно только хитростью. Он якобы послал своего генерала Элису-бека Данияль-султана в государство Шамиля под видом мухаджира для того, чтобы он разрознил совокупность [сил] Шамиля и [его сторонники] потерпели бы неудачу. И дело совершилось так, как хотел русский царь. Этот франкский падишах поместил этот рассказ в правительственной газете, уличая в хитрости русского царя. Эта газета попала Данияль-султану. Он затрепетал от гнева и послал в Карабах человека для того, чтобы тот нашел ему того, кто умеет издавать газеты. Затем, затратив большие деньги, он добился у генерала Тифлиса разрешения на напечатание газеты. Он издал газету, поместив в ней следующее: „Я — этот генерал Данияль-султан был генералом у русского царя, затем повел с ним войну в своем вилайете, но не смог противостоять ему. Тогда я перешел [на сторону] государства Шамиля и стал воевать под его знаменами по мере своих сил. Я был причиной того, что пришел в расстройство один из округов владений русского царя. Я убил там несколько знатных людей. Затем по предопределению и решению аллаха всевышнего я вернулся оттуда обратно под власть царя русских лишь после того, как сдались ему все наибы и главы Шамиля и их вилайеты. Он поселил меня в этом городе Нуха, держа в заключении [вдали] от моего
128
вилайета Элису, вопреки моему желанию. А если бы я оказал ему эту услугу, то он удостоил бы меня великой милости и оказал бы мне уважение, как то в обычае царей в отношении тех, кто совершил такое великое дело и не покинул бы меня в таком стеснении'. Вызывает всяческое удивление и [сви детельствует] о легкости ума и отсутствии умения управлять со стороны этого падишаха помещение, подобно этой, клеветы в газетах, доверяя сообщению невежественной личности без проверки и подтвер ждения. Конец.
Затем в 1286 [1869/70] г. Данияль-султану разрешили переселиться в вилайет падишаха ислама, по приказу падишаха, а говорят, что и без приказа от него, и он жил там возвеличенным. Затем умер в 1288 г., да помилует его аллах всевышний.
Что же касается шейха устаза Джемаль ад-Дина ал-Гумуки, то сперва он находился со своей семьей в Тилике. Потом он встретился с начальником войск русских — бароном и одним генералом. Они возвели чили его и оказали ему уважение. Затем он отправился в Темир-хан-шуру с намерением посетить семью Шамиля, а в семье Шамиля — его дочь Захидат и ее маленькие дети. Затем в Темир-хан-шуру была пере везена и его семья — при помощи благоразумного Кибида Мухаммеда ат-Тилики. Он жил в Казанищах на попечении у вали Дагестана шамхала Абу Мус-лим-хана до тех пор, пока не умер Абу Муслим-хан. Затем с большой помощью и при великом возвеличении со стороны князя Чавчавадзе выехал с намерением отправиться в Османлу [Турцию]. Он остановился в Тифлисе у князя Орбелиани. Вали Тифлиса возвеличил и почтил его. Орбелиани отправил его с его семьей и многочисленным имуществом на почтовых лошадях. Он достиг Карса и жил там. (Из Карса он написал Чавчавадзе следующее письмо: f, Дорогому сыну, князю Чавчавадзе, начальнику ди-
17 А. М* Барабанов
257
вана всего Дагестана, да будет долговечна его слава. А затем, вы осведомлялись о наших делах. Милостью аллаха всевышнего с того времени, когда расстались с вами, мы не встречали ни от кого из русских начальников ничего иного, кроме крайнего уважения, и так до тех пор, пока мы не прибыли в город Тифлис к его высочеству генералу от инфантерии князю Орбелиани. Он поместил нас в хорошем жи лище и оказал нам самое лучшее почтение и уважение такое, подобным которому не был почтен ни один из благородных эмиров и великих ученых. Мы находились у него 25 дней. Ели, пили и наслаждались. Когда же мы задумали отправиться в город Каре, то он дал нам 400 динаров на расходы в пути и доставил нас в Каре целыми и невредимыми на почтовых лошадях и это — по милости аллаха всевышнего — во-первых, и по твоему благодеянию — во-вторых. Мы написали это для того, чтобы сообщить вам наше настоящее положение. Не забывайте нас во все времена. Мы намерены, если аллах всевышний захочет, остаться здесь эту зиму. Когда же придет весна, то сделаем то, что прикажет нам аллах всевышний. И мы не забудем желать вам в молитвах всякого добра, если захочет аллах всевышний. Сеиид Джемаль ад-Дин. Джумада второй, 1278 [XII 1861] г.' Кончилось его письмо, переписанное рукой редактора этой книги.)
Затем Джемаль ад-Дин переселился со своей семьей в Стамбул и жил там возвеличенным. Затем переселился к милости аллаха всевышнего в 1283 [1866/67] г. и был там похоронен. Сделали над местом его погребения мазар, да освятит аллах всевышний его могилу и возвратит на нас его славу.
Что же касается шейха слепого Мухаммеда Эфенди ал-Хуми, то не случилось ему подняться на Гуниб. И причина этого в том, что он, его семья, Амир-хан с семьей, секретарь имама, у которого хранилась
129
печать имама, до этого [восхождения на Гуниб] находились в одном месте. Эфенди жил там, ожидая выхода Амир-хана, но тот не вышел. Амир-хан отстал, намереваясь отделиться от имама, а Эфенди не знал намерения Амир-хана. И он находился „между караваном и невозможностью к нему добраться'.1
Затем Эфенди с семьей остановился в одном из селений Хида. После он отправился один в округ Карах (к автору этой книги), откуда послал к своей семье того, кто бы перевез ее к нему. Через некоторое время он со своей семьей вернулся к месту преклонения своей головы [т. е. на родину] — в Хуми — с людьми, пришедшими с лошадьми оттуда для его перевозки. Конец.
Русские заставили жителей Гуниба переселиться из их родного места в Ругжу, Ули, Хоцатль, Тилик и Ыриб. Там они поселились и жили около года* Через некоторое время они переселились [обратно]-Русские заложили крепости в Ботлихе, Дарго, Хун-захе и других местах и назначили начальниками в каждом вилайете того, кого они хотели, неверного или мусульманина. А их регулярное войско находилось во всех
