В переулок вбежали вооруженные люди. Чекисты первым схватили того, что стоял у забора под охраной Пухова. Второй бросил в Мальгина наган. Мальгин поднял, осмотрел — барабан был пуст. Подошел к Федорову и Пухову:
— Спасибо, товарищи. Ваше счастье, что у него патроны кончились.
Отряд чекистов ушел. Из подъезда выбежали люди, первой выскочила Денежкина.
— Кто стрелял?
— Мы… Я и товарищ Пухов, — ответил слесарь. — А вам бы, уважаемая Анна Федоровна, как коменданту, надо бы пораньше выйти. А то к шапочному разбору…
Денежкина сразу занялась жильцами.
— Расходитесь, граждане, расходитесь, обыкновенное дело, бандюг поймали… Да и вы, граждане дежурные, заканчивайте. Идите, отдыхайте… Александр Александрыч, домой, домой…
В дверях профессор спросил Федорова:
— Какое сечение?
— Чего?
— Труб, которые вам нужны?
— А! Восемь с половиной дюймов.
Прощаясь на лестничной площадке второго этажа, Федоров засмеялся.
— А вы говорили — холостые!
— Выходит, буржуазия опять ошиблась, — в тон ему ответил профессор. — Покойной ночи, Иван Петрович.
— И вам того же. Не могу! Как вспомню — как он вашей винтовки испугался. А она незаряженная. Неважный нынче бандит пошел. Одно слово — анархия…
Пухов осторожно, стараясь не потревожить жену, тихо открыл дверь. Поставил винтовку в угол, снял шапку, хотел положить на привычное место, на широкую полку над старинной вешалкой с бронзовыми передвижными крючками. На крючке висела грязная солдатская шинель. Фуражка со сломанным козырьком валялась на полу, рядом с вещевым мешком.
Не вошла — вбежала Лидия Николаевна.
— Сашенька! Только ты не волнуйся, Сашенька! Сережа…
— Лида, что с тобой?
— Ничего, Сашенька… Он бреется…
Дежурные группы чекистов собрались на Лубянку, 11 только под самое утро.
Петерс, тоже дежуривший этой ночью, собрал всех и подвел итог:
— Ночь как ночь. Пять налетов анархистов; девятнадцать вооруженных ограблений; три с убийствами, взрыв на фабрике Гюбнера — кто-то бросил горящую паклю в бочку с бензином; в Цветной лечебнице на углу Трубной и Цветного бульвара угорело тридцать семь больных — трое скончалось; в два часа ночи налетчики пытались пробраться в главную контору «Известий» на Мясницкой, но помешал рабочий патруль… Ночь как ночь. Идите, товарищи, немного поспите. Ровно в девять Феликс Эдмундович будет проводить заседание. И еще одно происшествие. Для тебя, товарищ Мартынов, наверно будет особенно интересно. Этой ночью из тюрьмы убежал Филатов.
1918, АПРЕЛЬ
Его Величество обыватель поводов для пересудов, возмущения, для язвительных замечаний имел предостаточно.
— Последняя новость, господа! Потрясающая! Помните, в начале января во Владивостокский порт вошло что-то вроде японской эскадры, ну не совсем эскадра, не все корабли были военные, зашли и «купцы». У нас об этом не особенно писали, так, упомянули, и все… А пятого апреля командующий японским флотом адмирал Като взял да и высадил во Владивостоке десант и сразу — к населению с «воззванием». Очень лихо все объяснил: «Беру на себя обязанность навести у вас порядок, поскольку у вас полный беспорядок — какие-то неизвестные вчера убили подданных моего императора». Убили или не убили — иди доказывай… Нате вам — вчера якобы убили, а сегодня десант! Словно мы не великая держава, а вроде колонии…
— А у большевиков в Москве каждый божий день новые распоряжения, по-нонешнему — декреты, и эти, как их, «обязательные постановления». Читали вчера, как военный комиссариат распорядился: «Каждый офицер по прибытии в Москву должен немедленно встать на учет. Кто нарушит — штраф или три месяца отсидки!» Во как!
— И каждый день все новые и новые учреждения. Чай, извините, только морковный пьем, других сортов и в помине нет, а «Центрочай», то бишь комитет по снабжению чаем, возник! Еще комитеты: Главный соляной — это очень нужный, поскольку на столе явный недосол, Центральный текстильный, тоже очень необходимый, поскольку оборвались все, ходим, как дикари, в клетчатых пальто из одеял. Потом пошли — Главный кожевенный, Центральный бумажный. Обзавелись Центральной огородной комиссией, разместилась она на Тверской, в доме 19. И сразу выпустила воззвание: «Ко всем сознательным гражданам! Весной, дорогие товарищи, можно получить с огородов щавель, салат, шпинат…» Даже указали, чем богаты все эти фрукты: салат — солями железа и фосфора, шпинат — азотистыми веществами, про щавель подробностей не написали, знают, что для многих русских эта трава со времен царя Гороха — единственное весной спасенье… «В середине лета можно взять с огородов свеклу, бобы, а к августу пойдет кормилец — картофель». Можно взять! Вы лучше скажите, где семена достать? Где лопаты раздобыть?
— Как это где? Центральный Исполнительный Комитет — ЦИК — и Совет народного хозяйства все эти вопросы обсуждают: как из бракованных снарядов лемехи делать, на заводе «Коса» две тысячи штук уже смастерили. На гвоздильном сто пудов обыкновенных да семь пудов подковных гвоздей приготовили — и сразу прямехонько в деревни, под Рязань. Во Владимирской губернии сто тысяч серпов отстукали. Надо, говорят, во много раз больше, для всей России миллионов шесть, не меньше. Так это для всей России, а она у нас сейчас не вся, а укороченная, одним словом, маленькая. В той же Владимирской губернии пять тысяч лопат нарезали… А вы спрашиваете, где лопаты раздобыть? Будут! Лиха беда начало…
— Что же это выходит, что же получается? Выходит, большевики стали делом заниматься? Хозяйством?
— Говорят, сам Ульянов-Ленин участвовал в заседаниях по налаживанию железнодорожного транспорта, требовал установления дисциплины…
— Да не сходите вы с ума! Как это может Ленин требовать дисциплины? Вы что, забыли? «Весь мир насилья мы разрушим»!
— Отлично помню: «А затем…» А вы про «затем»-то и запамятовали! «Мы наш, мы новый мир построим…» Врать не буду, я там не был, но слышать слышал, что будто в пятницу 22 марта, конечно, по новому стилю, Ульянов-Ленин участвовал в заседании, на котором, говорят, рассматривалась смета на строительство огромнейшей электростанции на реке Волхов. Это, понятно, химера, немыслимая, несбыточная мечта — об этом и говорить-то смешно: фронт под Курском, фронт под Архангельском, а тут про электричество. Хотя, конечно, смету можно, одна смета больших расходов не потребует. Но уже интересно — гидростанция на Волхове!
— Не вышло бы просто гидры! Не дадут иностранцы нам, русским, покоя. В Мурманске английский крейсер. Англичане народ хотя и культурный, а до чужого добра ухватистый! В Двинске, Полоцке, в Орше, в Режице, в Юрьеве, в Острове, в Гомеле, в Полтаве и Чернигове, не говоря уже о Пскове — германцы!
— Какие слова были: «Куртаж»! «Дивиденд»! «Вексель»! «Процентные бумаги». Я, грешный, всегда держал акции страхового общества «Саламандра» и «Русского Ллойда». Неплохи были бумаги и пароходных обществ «Кавказ и Меркурий» и «Лебедь»… А что было вернее гарантированных акций железных дорог! Или взять «Общество взаимного кредита»… Как вспомню, так в сердце рваная рана…
— Читали о комиссарах? Посмотрите, очень рекомендую. «Военные комиссары есть непосредственный политический орган Советской власти при армии. Назначаются из числа безупречных
