— К нам ломятся…
И все стихло. Потом телефонистка с московской станции сказала:
— Ярославль отключился…
Андрей разбудил Петерса, спавшего в кабинете. Тот выслушал, посоветовал:
— Попытайся еще раз связаться с Ярославлем, с любым телефоном. Я пошел к Феликсу Эдмундовичу.
ШЕСТОЕ ИЮЛЯ
Этой же ночью Мария Спиридонова сказала Блюмкину:
— Сегодня. После полудня. Желаю удачи.
Все произошло, как репетировали.
Но случилась накладка. Громыхнуло на весь квартал, вылетели стекла, а Мирбах остался жив. Блюмкину пришлось стрелять послу в спину. Мирбах замертво рухнул на пол. В страхе упали на пол доктор Рицлер и лейтенант Мюллер. Лейтенант не растерялся, открыл огонь.
Легко раненный Блюмкин и невредимый Андреев выскочили в окно, добежали до автомобиля. Андреев пихнул Блюмкина на заднее сиденье, крикнул шоферу:
— В Трехсвятительский! В отряд Попова…
Когда отъехали, Блюмкин спросил:
— Все забрал?
— В приемной остались шляпы, портфели, документы и удостоверения…
Блюмкин выругался. Андреев, бледный, с расширенными блестящими зрачками, как у наркомана, только что хватившего порцию кокаина, еле проговорил синими губами:
— Все равно Дзержинский узнает…
Обычно спокойный, невозмутимый Петерс на этот раз не вошел, а ворвался в комнату.
— Мартынов, бросай все! Вниз, к Дзержинскому.
В автомобиле находились Карахан и несколько чекистов — Беленький, Трепалов… Андрей услышал, как Дзержинский сказал Карахану:
— Мне Владимир Ильич позвонил…
В Денежном переулке, возле дома германского посольства стояла толпа — смотрела на пустые, без стекла, окна первого этажа.
Председателя ВЧК узнали. Кто-то громко сказал:
— Сам Дзержинский прикатил!
У входа встретил лейтенант Мюллер, с рукой на перевязи. Карахан произнес:
— Примите искренние соболезнования. Председатель Совнаркома Владимир Ильич Ленин поручил мне…
Мюллер подал Дзержинскому удостоверение Блюмкина.
— Как же так, господин Дзержинский? Ваши сотрудники…
Дзержинский глянул на удостоверение, спросил:
— Можно взять?
Мюллер нехотя ответил:
— Лучше, если этот документ останется у нас. Впрочем, если так необходимо, берите…
Около доктора Рицлера хлопотал врач. Дверь в приемную была распахнута. На полу, лицом вниз, лежал мертвый Мирбах. Мюллер объяснил:
— Мы решили пока не трогать.
Дзержинский ушел в соседнюю с секретарской комнату. Слышен был его голос:
— Это работа левых эсеров, Яков Михайлович. Сейчас еду…
Потом донеслось:
— Говорит Дзержинский. Где Попов? Скажите, что я приказал часть отряда немедленно выслать в Кремль, другую — к Большому театру… Что? Вы поняли, кто с вами говорит?..
К посольству подъехала машина. Из нее выскочил инспектор московской уголовно-розыскной милиции Ксаверьев. Крикнул любопытным:
— Расходитесь, граждане! Тут не спектакль.
Дзержинский извинился перед Мюллером:
— Я должен немедленно уехать…
И скомандовал шоферу:
— В Трехсвятительский! А вы, Карахан, в Кремль. Скажите Владимиру Ильичу: в отряде, очевидно, не благополучно…
В переулке было черно от матросских бушлатов. Часовые, узнав Дзержинского, распахнули ворота — словно ждали его.
Широкоскулый матрос скомандовал:
— Смирно! Дорогу председателю ВЧК!
Дзержинский, не обращая внимания на этот явно шутовский крик, поднялся по лестнице. На площадке стоял Попов. Дзержинский сурово спросил:
— Что у вас происходит? Почему много пьяных? Почему не выполнили мой приказ?
— Кончились твои приказы. Теперь я подчиняюсь только своему Центральному комитету.
— Блюмкин здесь?
— Блюмкина здесь нет, Дзержинский. А мои люди пьяные не от водки, а от того, что скоро тебе и твоему Ленину висеть на фонаре. Давай оружие!..
Вокруг злобные, хмурые лица. Мартынов и Беленький встали ближе к Феликсу Эдмундовичу, почти закрыли его от Попова. Трепалов прикрыл сзади. Дзержинский дотронулся до плеча Андрея — «отойди», и бросил Попову:
— Изменник!
— Поаккуратнее выражайся, Дзержинский.
Послышались советы:
— Чего ты с ним церемонишься!
— Дай ему!
Но никто к Дзержинскому не приблизился.
Появились члены ЦК левых эсеров Камков и Карелин.
Дзержинский усмехнулся:
— Вот теперь все ясно! А где же остальные?
Карелин решил поддать жару:
— Товарищи! Смотрите, как он надсмехается. Немцам, сволочи, продались, а еще смеются над защитниками свободы! Вы голодаете, товарищи, а вчера по приказу Ленина в Германию отправлено сто вагонов хлеба! Вы и ваши семьи раздеты, а немцам вчера же отправили на три миллиарда мануфактуры.
Дзержинский развел руками.
— Ну и врете же вы, Карелин. Во-первых, не вчера, а неделю назад, во-вторых, не сто вагонов, а, к сожалению, только тридцать шесть, в-третьих, это не для немцев, а для военнопленных, которых перестали кормить. В-четвертых, вы обо всем этом отлично знаете и лжете по вполне понятным причинам — распаляете себя и этих людей, которых вы обманули…
Карелин закричал на Попова:
— Что же слушаешь? Дай мне револьвер…
Дзержинский усмехнулся.
— Вот вы какой бешеный, Карелин! А я и не знал…
