тысячи двести... и пятьдесят...
Цупович.
Недооцениваете мое слово, сэр! Я сказал...
Петерсон
(перебивая).
Вы все равно заработаете на этих жемчугах столько, что сможете пьянствовать целую неделю на свой собственный счет.
Цупович.
Вы преувеличиваете, сэр! Не забудьте, что я оставил дома жену и двух малюток; кроме того, у меня есть также долг перед родиной. Должен же я заработать сто франков.
Петерсон
(насмешливо).
Что? У вас тоже есть родина? Странно... Ну, две тысячи четыреста. И надоели ж вы мне!
Цупович.
Не выйдет, сэр. В Нью-Йорке вы возьмете за эту штучку минимум тысячу долларов.
Петерсон
(рассматривает через лупу каждую жемчужинку).
Что вы думаете сделать с этим... Макаровым?
Цупович
(со скрытой иронией).
Ждем ваших инструкций, сэр.
Петерсон
(на секунду отрывает глаза от жемчуга).
Напрасно. Никакого отношения к этому я не должен иметь. Поняли?
Цупович.
Давно.
Петерсон.
Только без глупостей... Смотрите! Я должен вам сказать, что ваши методы расправы с красными ди-пи нам не подходят. Мы никак не заинтересованы в том, чтоб делать из них мучеников. Особенно из Макарова, которого они любят и которому верят. Было бы хорошо, если б у самого Макарова даже волосок с головы не упал.
Цупович.
О! Это что-то новое!
Петерсон.
Вы меня поняли?
Цупович
(трет ладонью лоб).
Еще не совсем. Но я... подумаю... Я — подумаю...
Петерсон.
Если им удастся отвезти списки в Мюнхен, то мы опять будем вынуждены делать черт знает что, только б не допустить миссию в лагерь.
Цупович
(твердо).
Им
это не удастся, сэр!
Петерсон.
Итак...
Цупович.
Салюс реи публице супрема леке. Благо республики — высший закон. Для Украины я на все готов!
Петерсон.
Пошлите вы ко всем чертям вашу географию! Ну, последнее слово?..
Цупович.
Две тысячи восемьсот.
Петерсон.
Что? Вы прекрасно знаете, мой милый, что я мог бы просто конфисковать этот жемчуг, а тогда...
Цупович
(ощетинившись)...
а тогда это была бы ваша последняя финансовая операция на нашем прекрасном континенте, сэр!
Петерсон.
Слушайте, вы!.. Я вас пристрелю когда- нибудь. А пока что прикажу спустить вас со всех лестниц.
Цупович
(превозмогая страх).Боюсь... что и в первом и во втором случае вы будете раскаиваться, сэр, в своей неосторожности...
(Встает и протягивает руку за жемчугом, однако Петерсон торопливо накрывает его рукой.) Пауза.
Петере
о н. Две тысячи шестьсот!
Цупович
(вытирая платком лоб).Давайте!..
Петерсон
(встает, открывает сейф. Еще раз посмотрев на жемчуг, старательно завертывает его и прячет в кассу. Швыряет деньги на стол).Все!
Цупович
(считает деньги, потом говорит тоном примирения).Надеюсь, сэр, вы останетесь мною довольны.
Петерсон.
Идите..
Цупович.
А часики... будут?
Входит
Бентли.
Петерсон
(Бентли).
Лейтенант, вы поедете на праздник в Швейцарию?
Бентли
(снимая куртку).
Нет, на этот раз не поеду.
Петерсон.
На этот раз часиков не будет, Цупович.
Цупович
(разводит руками).
Как жаль! А я рассчитывал по крайней мере на сотню штучек. Ну что ж, тогда в другой раз, уважаемые джентльмены. Желаю весело провести праздник. Мери кристмас!
Петерсон.
Ступайте и помните, что бы там ни случилось в ближайшие дни, я с этим ничего общего не должен иметь.
Цупович.
О! Я запомню, сэр! Чтоб там ни случилось в ближайшие дни, ваш мундир останется чистым, как слеза святой Женевьевы.
(Уходит.)
Бентли
(закурив сигарету, ложится на кровать).Я к вашим услугам, майор.
Петерсон.
Во-первых, я не понимаю, почему вы вдруг отказались провести праздники в Швейцарии. Как вам известно, цены на часики в Берлине все еще растут, а деньги нужны, я думаю, не только мне.
(Показывает на батарею бутылок.)
Вас смущает присутствие невесты? Можете поехать вместе с ней. Она будет этому только рада.
Бентли.
Рада? Почему? Не потому ли, что ее Эдвин, бывшая слава, гордость и надежда города Нью-Блекгерст, превратился в мелкого спекулянта?
Петерсон.
К черту! Она должна понять, что в этом баварском городишке не торгуют акциями металлургических предприятий!
Бентли.
Она должна... и когда же вы, наконец, поймете, майор, что, кроме вас, есть еще люди и другой морали?
Петерсон.
Ага! Вы хотите сказать, что мисс Фанси принадлежит к людям этой морали? Да?
Бентли.
Да.
Петерсон.
Именно этого я и боялся.
Бентли
(лениво поднимается и разговаривает уже сидя). Говорите яснее.
Петерсон.
Присутствие мисс Фанси в этом городе не желательно. По крайней мере в ближайшие дни.
Бентли.
Потому, что она моя невеста?
Петерсон.
Нет, потому что она журналистка, и к тому же, как я успел заметить, журналистка, не имеющая достаточного жизненного опыта, и...
