— Думаю, в этом что-то есть, — сказала Мойра. — Впервые я согласна с мнением жюри.
Дуайт сказал:
— У меня мурашки бегают, когда я на это смортрю.
— Что тебе здесь не нравится? Он вгляделся в картину.
— Все. Для меня это попросту неправдоподобно. Ни один нормальный пилот не летал бы так среди термоядерных взрывов. Он бы тут же сгорел.
Девушка заметила:
— Зато очень хороши композиция и палитра.
— Может быть, — сказал он, — но правды в этом нет.
— В каком смысле?
— Если вот это здание «Рэйдио Корпорейшн», то выходит, что автор поместил Бруклинский Мост со стороны Нью-Джерси, а Эмпайр Стейт Билдинг — в самой середине Сентрал-Парка.
Она заглянула в каталог.
— Здесь не написано, что это Нью-Йорк.
— Что бы это ни было, оно неверно, — повторил он. — Ни один город не мог так выглядеть. — Он задумался. — Слишком драматично. — Отвернувшись, он с отвращением осмотрелся. — Вообще, мне все это не нравится.
— Ты смотришь на это с точки зрения религии? — спросила она.
Ее смешил его протест — раньше она думала, что раз он так часто ходит в церковь, значит, живопись такого рода ему понравится.
Он взял ее за руку и сказал:
— Я не религиозен. Это моя вина, а не художников. Они видели все не так, как я. Они вышли из зала.
— Тебя интересует живопись? — спросила Мойра. — Или же раздражает?
— Вовсе нет, — ответил он. — Я люблю, когда картины приятны, разноцветны и написаны не для того, чтобы учить человека. Был такой художник Ренуар, правда?
— Да. И здесь есть несколько его картин. Хочешь их увидеть? Они перешли в зал французского искусства и остановились перед пейзажем: река, затененная деревьями улица, белые дома и магазины — картина была очень французской и многоцветной.
— Вот такие картины я люблю, — сказал он, — и могу смотреть на них часами.
Довольно долго они расхаживали по Галерее, разглядывая картины и разговаривая. Потом Мойра сказала, что должна возвращаться: мать плохо себя чувствовала и просила ее вернуться домой до ужина. Дуайт поехал с ней на трамвае на вокзал.
В толпе у входа она повернулась к нему.
— Спасибо за обед и милую прогулку. Надеюсь, французская живопись вознаградила тебя за религиозную выставку.
Он рассмеялся.
— Действительно. Я хотел бы пойти снова и увидеть еще больше. Что до религии, то я не знаток.
— Но ведь ты каждое воскресенье ходишь в церковь, — заметила девушка.
— Это другое дело, — ответил он.
Она не стала спорить с ним в этой толпе, а просто спросила:
— Мы еще встретимся до твоего отъезда?
— Днями я буду, пожалуй, очень занят. Может, как-нибудь вечером выберемся в кино, но только недолго? Мы выходим, как только кончатся работы на верфи, а там взяли хороший темп.
Они договорились вместе поужинать в ближайший вторник, после чего Мойра, махнув рукой на прощанье, скрылась в сутолоке вокзала. Дуайт медленно пошел по улице, разглядывая витрины. Перед одним из магазинов со спортивными товарами он заколебался, потом вошел.
В отделе товаров для рыболовов он сказал продавцу:
— Я хотел бы купить удочку с катушкой и леску.
— Пожалуйста, — ответил продавец. — Для вас? Американец покачал головой.
— Это подарок десятилетнему мальчику, — объяснил он. — Его первая удочка. Хотелось бы очень хорошую, но короткую и легкую. У вас есть удочки из стекловолокна?
— К сожалению, сейчас таких нет, — ответил продавец. Он снял со стойки одну из удочек. — Вот прекрасная маленькая удочка из стали.
— А она не заржавеет в морской воде? Он живет у моря, а вы знаете, какие сейчас дети.
— Не заржавеет, — заверил продавец. — Мы продаем много таких для морской рыбалки. — Он потянулся к полке с катушками, пока Дуайт разглядывал удочку и пробовал согнуть ее в руке. — Есть также пластмассовые катушки или, может, вы предпочтете из нержавеющей стали? Они, конечно, лучше, но и значительно дороже.
Дуайт осмотрел катушки.
— Пожалуй, возьму эту, стальную.
Он выбрал леску, и продавец завернул все покупки.
— Отличный подарок для мальчика, — заметил он.
— Точно, — согласился Дуайт. — Вот радости-то будет.
Он заплатил и с пакетом в руках прошел через магазин к отделу, в котором продавали детские велосипеды и самокаты.
— Есть у вас жабьи трости? — спросил он продавщицу.
— Жабьи трости? Кажется, нет, но я спрошу у заведующего. Появился заведующий.
— К сожалению, жабьих тростей нет. Сейчас на них повышенный спрос. Последнюю мы продали два дня назад.
— А будут еще поступления?
— Я заказал дюжину, но не знаю, когда их пришлют. Сейчас такая неразбериха. Это, конечно, для подарка?
Дуайт кивнул.
— Да, для шестилетней девочки.
— У нас есть самокаты — очень хороший подарок для девочки такого возраста.
Дуайт покачал головой.
— У нее уже есть самокат.
— Тогда маленький велосипед.
«Они слишком большие и неуклюжие», — подумал Дуайт, но вслух ничего не сказал.
— Нет, мне нужна только жабья трость. Поищу еще, а если не найду, вернусь сюда.
— Может, стоит поискать у Макэванса, — услужливо посоветовал заведующий. — Возможно, одна и осталась.
Дуайт зашел и к Макэвансу, но и там не было жабьих тростей. Он зашел еще в один магазин, но тоже напрасно; вероятно, жабьи трости уже исчезли с рынка. Чем дольше он ходил, тем больше убеждался, что ему нужна только жабья трость, и никакой другой подарок не сможет ее заменить. В поисках еще одного магазина с игрушками он дошел до улицы Коллинза и здесь, за пределами торгового района, оказался среди самых изысканных магазинов.
Под конец этого часа, посвященного покупкам, он остановился перед витриной ювелира. Это была прекрасная старая фирма. Дуайт долго стоял, глядя на украшения: изумруды и бриллианты были бы лучше всего. Изумруды бы здорово подошли к ее темным волосам.
Он вошел в магазин.
— Мне нужен браслет, — сказал он молодому человеку в траурно-черном пиджаке. — С изумрудами и, возможно, с бриллиантами. Но с изумрудами обязательно. Эта дама брюнетка и любит одеваться в зеленое. Есть у вас что-нибудь такое?
Молодой человек подошел к сейфу и принес оттуда три браслета, которые положил на подушечку из черного бархата.
— Прошу вас, сэр, — сказал он. — Какой цены браслет вы хотели бы приобрести?
