окончании курса, вернувшись к прежним обязанностям или получив новые назначения, вы будете принимать решения, влияющие на судьбы человечества. Наш курс научит вас брать ответственность на себя, научит обращаться с ней.
Встала женщина, похожая на китаянку, с прической «афро». Четвертый мир?
— Доктор Форман, я протестую. Форман посмотрел на часы.
— Гм, мы опережаем график. — Он спустился с возвышения. Женщина была из «коричневых комбинезонов». — Я вас слушаю, доктор Чин.
— Не слишком ли бесцеремонно считать собравшихся здесь представителями всего человечества? Я не слепая и вижу, что процент африканцев, китайцев и арабов в этом зале ниже, чем на земном шаре. На каком основании мы можем принимать решения за людей, которых не имеем права представлять? Здесь слишком много белых.
Сквозь вежливый тон доктора Чин пробивалось раздражение.
Форман хмыкнул.
— Хотите получить ответ?
— Да, хочу.
Форман демонстрировал редкостное спокойствие — или это чувство собственного превосходства?
— Единственный ответ, который я могу дать, не удовлетворит вас. Более того, он вам не понравится, — сказал он.
— Позвольте мне самой судить об этом.
Форман задумчиво кивнул. Он обвел взглядом аудиторию, словно проверяя, кто из присутствующих разделяет точку зрения Чин.
— Верно, — начал он. — Здесь слишком много белых. Но от хторранских эпидемий белая и желтая расы понесли гораздо большие потери, чем негры. Вы действительно можете расценить процентное соотношение цветов кожи в этом зале как свидетельство дискриминации — если хотите. В таком случае никакие доказательства того, что при отборе расовая принадлежность не принималась во внимание, вас не удовлетворят. Кто везде ищет дискриминацию, тот всегда найдет ее признаки.
— А разве их нет? — обвинительным тоном возразила доктор Чин.
Форман спокойно выдержал ее взгляд.
— Я предупреждал, что ответ не удовлетворит вас.
Он был прав: доктор Чин отнюдь не выглядела удовлетворенной.
— Могу я узнать, какие критерии использовались при отборе?
— Да, можете, но это неправильный вопрос. Никаких критериев не было вообще. Мы не отбирали вас. Вы сами себя выбрали.
Форман вернулся на возвышение и заглянул в свои записи.
— Единственное наше условие — точнее, условие Агентства, организовавшего эти курсы, — знание английского языка и желание попасть сюда. Все остальное зависело от вас самих.
Форман сошел с возвышения и что-то тихо сказал ассистентке. Потом снова обратился к доктору Чин. Но теперь он говорил не только с ней, а со всеми нами: — Вас пригласили сюда, потому что вы продемонстрировали исключительные личные качества. Каждый из вас тем или иным способом оказал важную услугу человечеству. Этого достаточно, чтобы привлечь к себе внимание Агентства и получить приглашение на курсы. Вы пришли в зал по собственному желанию — это, собственно, и есть отбор. Все остальное к делу не относится.
— Вы хотите сказать, что не отбирали никого из сидящих здесь?
— Совершенно верно. Мы лишь поставили пятьсот двенадцать стульев и объявили, что на них сядут пятьсот двенадцать самых лучших задниц планеты. Такова уж натура стульев — притягивать задницы. Посмотрите вокруг. Именно это и произошло. Задницы так и тянутся к стульям, как мухи к меду. Вышло так, что на этот раз прилипли ваши. Лучшие из лучших, как мы считаем.
По залу прокатился смешок. Форман даже не улыбнулся. Он продолжал, обращаясь к доктору Чин: — Но мне кажется, что вы хотите получить другой ответ, не так ли?
— Если вас не затруднит, — сдерживаясь, сказала Чин.
— Ничуть. Мы можем уделить этому целый день, если потребуется. Но в действительности все очень просто. Когда вам нужно полчашки стирального порошка, вам ведь все равно, какие именно его частицы выпадут из коробки, не так ли? Главное, чтобы они сделали свое дело — выстирали, верно? Вот и у нас есть работа, которую надо сделать, а вы — те частицы человечества, которые, как мы ожидаем, эту работу выполнят. Вот и все. В следующий раз мы зачерпнем пятьсот двенадцать других частиц.
Форман взял у ассистентки записку, быстро пробежал ее взглядом и, отрицательно покачав головой, вернул обратно, затем прошел за последний ряд той секции, в которой сидел я. Смотреть на него стало неудобно, поэтому я продолжал следить за экраном. Теперь он был поделен пополам, вторую половину занимало изображение доктора Чин.
Она все еще стояла с сердитым видом.
— Все это очень умно, доктор Форман, но я все-таки не могу согласиться с результатами отбора.
Форман перестал улыбаться.
— Очень плохо. Но мы собрались здесь не для выборов. Они уже проведены. И должен вас огорчить: вы их выиграли.
Раздался смех и даже редкие аплодисменты. Подняв руку, Форман остановил веселье.
— Не задирайте нос, — предупредил он. — Вы лишь выиграли право подписать бессрочный контракт на борьбу с самым большим несчастьем в истории человечества.
Смех замер.
— А теперь действительно плохие новости. Возможно, вы недостаточно подготовлены для курса. Все вы можете оказаться неумехами и неудачниками. Мы узнаем об этом, когда будет уже поздно что-либо изменить. Но с чего-то надо начинать.
Доктор Чин по-прежнему не садилась. Вид у нее был недовольный. Похоже, что это ее нормальное состояние. Форман посмотрел на нее поверх рядов.
— Да?
— Я не уверена, что хочу остаться.
— Кажется, вы слегка опоздали. Вы уже здесь.
— Я передумала.
— Понятно.
Форман обогнул стулья и приблизился к доктору Чин вплотную. Для этого ему пришлось пройти через весь зал.
— Сначала вы хотите посмотреть, что здесь будут делать, верно? — мягко сказал он. — Вы хотите убедиться, что происходящее вам понравится или не будет противоречить вашим убеждениям, и только потом решите, принять ли в этом участие? Удобная отговорка, чтобы стоять одной ногой в дверях, если дела пойдут туго. Вы заранее готовите почву для отступления, я прав?
— Нет! — ответила она, пожалуй, чересчур запальчиво и вся сжалась, готовая к отпору, тогда как Форман сохранял устало-равнодушный вид. — Откуда вам знать мои мысли? — воскликнула Чин. — Я не привыкла принимать необдуманные решения и пока еще размышляю.
— Я понял. Вы не любите принимать ответственные решения, вы любите только размышлять о них.
— Чтобы не ошибиться.
— Гм. Все достаточно прозрачно. Самый лучший способ отказаться — это пообещать подумать. Таким образом снимаешь с себя всякую ответственность. Фраза «я подумаю» представляет собой вежливую форму отказа — когда хотят от кого-нибудь избавиться. Эти слова насквозь лживы. На самом деле вы говорите: «Я не хочу даже думать об этом. Отстаньте от меня». — Доктор Форман обвел взглядом аудиторию. — Кто из вас пользовался таким приемом?
Не меньше половины подняли руки. В том числе и я. Но Форман даже не взглянул на результат, он снова насел на доктора Чин: — А хторране не собираются ждать, пока вы все обдумаете. И мы тоже. Откладывать больше нельзя. Вы должны сделать выбор сейчас. Итак, вы остаетесь или уходите? — Он
