Если бы ночь не настала, пришлось бы нам с жизнью проститься. Бабы их, эти проклятые ведьмы, кричали все время, Будто мы съели овец их. Они б нас в куски растерзали. Густо летели вдогонку нам брань и насмешки, но все же С суши к воде мы успели свернуть и нырнули проворно Оба в камыш, а соваться туда не решались крестьяне, Так как стемнело, — и все по домам разбрелись поневоле. Еле спаслись мы тогда… Государь! Мы имеем: насилье, Смертоубийство, измену, — ведь вот о каких преступленьях Речь тут идет! Государь, покарайте их карой строжайшей!» Выслушав жалобу волка, ответил король: «В этом деле Суд разберется. Но Рейнеке слово теперь предоставим». Рейнеке вышел, сказав: «Если б именно так обстояло Дело, как волк расписал, — не к моей оно было бы чести Но упаси меня бог, чтоб это в малейшей хоть мере Было на правду похоже! Я не отрицаю, — волчиху Рыбу ловить я учил, указал ей дорогу и к пруду Лично ее провожал. Но она, лишь услышав о рыбе, Так понеслась, что дорогу, и все наставленья, и меру Сразу забыла. И если ко льду она там и примерзла, То потому, что сидела так долго. А стоило раньше Вытащить хвост, ей хватило бы рыбы и на три обеда. Жадность к добру не приводит, и кто по натуре привержен К невоздержанью, к излишествам, тот в результате страдает. Алчности дух неизменно приносит одни лишь заботы: Он ненасытен. Ко льду примерзая, могла убедиться В этом и фрау Гирмунда. Но я благодарности мало Вижу с ее стороны за мою бескорыстную помощь: Я и толкал ее всячески, и поднимал, но чрезмерно Грузной она для меня оказалась. За этим занятьем Изегрим-волк и застал меня. Берегом шел он, увидел, Остановился и начал кричать и презлобно ругаться. Я, признаюсь, испугался столь пылкого благословенья. В ярости дикой меня он не раз, а и дважды, и трижды Самой вульгарной, грязнейшей, похабнейшей бранью осыпал. Я про себя и подумал: «Спасайся, покуда не поздно,— Помни: беглец — не мертвец!» И я рассудил очень здраво,— В клочья бы он разорвал меня там. Когда из-за кости Перегрызутся два пса, одному проиграть неизбежно. Я и решил, что значительно благоразумнее будет Гнева его и расстройства рассудка в то время избегнуть. Злобным он был и остался, — спросите его же супругу. Что же мне пачкаться с этим вконец изолгавшимся типом? Ведь, увидав, что жена его к месту примерзнуть успела, Он разразился потоком безбожных проклятий, ругательств. То, что крестьяне за ними погнались, им было на пользу: Кровь их в движенье пришла — и не так они оба замерзли. Что же еще тут сказать? Довольно дурная манера — Лгать и свою же супругу собственной ложью порочить! Спросим ее, — ведь она тут присутствует: будь это правдой, Вряд ли она и сама поскупилась бы на обвиненья. Все ж я неделю отсрочки прошу для совета с друзьями, Как подобает ответить мне на обвинения волка». Тут и Гирмунда сказала: «Вся ваша жизнь и поступки — Ложь, надувательство и надругательство. Мы ли не знаем? Все только плутни, коварство и наглость! Тот, кто вам верит, Тот уж за это поплатится. Вы же прославленный мастер Хитросплетений словесных. Взять случай со мной у колодца: Два над колодцем висели ведра, и в одно из них — право, Я уж не знаю, зачем, — вы уселись и вниз опустились, Но уж оттуда никак не могли вы подняться обратно. Страшно вы хныкали там. Я утром пришла — удивилась. «Как, говорю, занесло вас в колодец?» А вы мне кричите: «Милая кумушка! Как же вы кстати! Для вас угощенье Я приготовил. Садитесь в другое ведро и спускайтесь, Рыбы тут — уйма!» И так я попала в большое несчастье: Я вам поверила. Вы же клялись, что объелись там рыбы Так, что живот разболелся! Дала я себя одурачить: Глупая, влезла в ведро — и вниз как пошло оно сразу! Я в нем спускаюсь, в другом — поднимаетесь вы мне навстречу. Мне это было так странно, и я в изумленье спросила: «Рейнеке, как это так?» И ответ вы мне дали ехидный: «Вверх и вниз — так в мире ведется, так вышло и с нами. Жизни закон неизменный: этот унизиться должен, Этот — возвыситься, — все соответственно качествам личным». Тут из ведра вы изволили выскочить — и убежали. Я же, убитая горем, весь день просидела в колодце,— К вечеру только спаслась, но каких натерпелась побоев! Несколько там у колодца крестьян собралось, и случайно Кто-то меня обнаружил. Голодная, в страхе ужасном Я там сидела, дрожа, — на душе моей было прескверно. Слышу я между крестьян разговор: «Погляди-ка, в ведерке Старый наш недруг сидит, овец пожирающий наших!» «Ну-ка, тащи его наверх! — другой говорит. — Постараюсь Встретить его хорошо, — разочтемся мы с ним за ягняток!» Как он там встретил меня — даже вспомнить мне страшно! Сколько ударов на шкуру мою тут посыпалось! В жизни Худшего дня пережить не пришлось. Я едва уцелела!» Рейнеке так ей ответил: «В последствия вникнете глубже. — Станет вам ясно, что эти побои пошли вам на пользу. Собственно, лично я предпочитаю без них обходиться. Дело же так обстояло, что кто-то из нас неизбежно Был бы избит: не могли же мы выбраться одновременно.
