Семижды ложем океанов был сей равнинный круг осок. Пал на хребет левиафанов здесь первый ноев голубок. Пласт мела прободен могучим здесь бивнем с повестью рун о том, как на небо взято тучам вод мезозойское руно: плывет в земных веков жилища стадами белых черепах, и катятся уже с кладбища копытам козьим черепа. И желтым зеркалом –?веками над понтом рунным отражен, ковчег здесь вел вчера над нами к парнассу туч девкалион. Теперь на россыпь кучевую кронидом окремненных волн в свою пустыню кочевую с своей семьей исходит он. Прозрачнодымным блюдом яблок всплывающий парнасский склон. Ковчег отчаливает, в облак редеющий преображен. Мельчает понт. Из вод уступы растут –?гранитновлажный сон. И родину –?сей ил, те трупы – не узнает девкалион. Вот на брегах своих воздушных, семьею белой окружен, приник к омытой влажной суше девкалион, дев –?кали –?он.
3
Взлетает камнем тяжко белым на бездны край ночной луна. Над понтом лунным точно мелом черта земли обведена. Там между дымными холмами в полях посеяно зерно: уже касается костями земли, до них обнажено. Но прорастает в воскресенье росточек, мысленная тень, давая знать о том волненьем, тревожащим живущих день. Пласт связок –?кровеносных стеблей – с душой не разделенный труп – я чую ночью влагой губ то веянье: грядут, на мебель садятся, видятся, шуршат, листают на столе страницы; сияний мысленных праща творя в молитвенном творится. И сей костей живых орган гремит симфонией в селенья, где воскресенья чает круг в меня вселившейся вселенной.
4
Зодиакальным поворотом лоб холодит отзвездный ветр, смертельным покрывают потом соитья вещие планет. Космический застывший хаос, доличный огненный песок, коловращенья тайны на ось земли наброшенный поток. А разум! кто какою силой взял пятипалой и поднес и бросил над пустым в воскрылый, дабы висеть ему по днесь! Где гадов клуб –?корней кишащий, где глинка божья, человек в аллегорические чащи стремит олений мыслей бег,
