После смерти и похорон Марьи Михайловны, принимая во внимание
вышеизложенные обстоятельства, конечно, Юрию Петровичу ничего более не
оставалось, как уехать в своё собственное небольшое имение Кропотовку, что он и
сделал в скором времени, оставив своего сына, еще ребенком, на попечение его
бабушке Елизавете Алексеевне, сосредоточившей свою любовь на внуке
Мишеньке, который, будучи еще четырёх-пятилетним ребёнком, не зная ещё
грамоты, едва умея ходить и предпочитая ещё ползать, хорошо уже мог
произносить слова и имел склонность произносить слова в рифму. Это тогда ещё
было замечено некоторыми знакомыми соседями, часто бывавшими у Елизаветы
Алексеевны. К этому его никто не приучал, да и довольно мудрено в таком
возрасте приучить к разговору в рифму.
Вместо дочери она [Е.А. Арсеньева], уже истощенная болезнями, приняла
на себя обязанность воспитывать внука, свою последнюю надежду.
А.З. Зиновьев. С. 428
Кажется, Юрию Петровичу было обещано, что если сына он оставит у
бабушки, то ему отдадут причитавшееся за покойной женой имение, которое
должно было перейти к сыну... Когда же прошла первая скорбь, часто
сближающая, по общности своей, всех, ею пораженных, когда произошло потом
первое столкновение, когда бабушка болезненно стала опасаться увоза ее дорогого
внука, единственную радость свою, тогда невольно стала настороже. Добрые
люди, всегда охотно подливающие масла в огонь, укрепили ее в мыслях, что
состоянием своим она может держать в руках зятя... Должно быть, не мягко
обошелся с бабушкой и Юрий Петрович, может быть, какою-либо выходкой он
сам подкопал свое нравственное право... Вот бабушка и решила, что Юрий
Петрович действиями своими утратил право на обещание, ему данное, да и для
блага Миши надо было ей поступить решительно. Она объявила, что если Юрий
Петрович возьмет сына, то она лишит его наследства.
Пораздумав, Юрий Петрович увидел, что сына-то воспитывать не на что,
что сделает его нищим, если заупрямится. Любящий отец победил в себе гордость
обиженного человека, Юрий Петрович смирился, затаил злобу и для блага сына
порешил оставить его до 16 лет у бабушки.
...Елизавету Алексеевну ожидает крест нового рода: Лермонтов требует к
себе сына и едва согласился оставить ещё на два года. Страшный и, говорят, худой
человек; таков, по крайней мере, должен быть всяк, кто Елизавете Алексеевне,
воплощённой кротости и терпению, решится сделать оскорбление.
С самого того времени, когда, спустя девять дней по смерти жены, Юрий
Петрович уехал из бывших под его управлением Тархан, а потом потребовал к
себе сына, бабушка постоянно боялась за потерю внука. Ей представлялось, что
вот-вот нагрянет отец и отнимет или увезет Михаила Юрьевича. Поэтому
мальчика берегли и хранили строго. Старожилы в Тарханах рассказывали мне, что
когда Юрий Петрович приезжал навестить сына, то Мишу или увозили и прятали
где-либо в соседнем имении, или же посылали гонцов в Саратовскую губернию к
брату бабушки Афанасию Алексеевичу Столыпину звать его на помощь против
возможных затей Юрия Петровича, чего доброго замыслившего отнять Мишеля.
