крупные черты лица, широкий и большой лоб, глубокие, умные и проницательные
чёрные глаза, невольно приводившие в смущение того, на кого он смотрел долго.
В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то
сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от
его смуглого лица, от его больших и неподвижно-тёмных глаз. Их тяжёлый взор
странно не согласовался с выражением почти детски нежных губ. Вся его фигура,
приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах,
возбуждала ощущение неприятное, но присущую мощь тотчас сознавал каждый.
В наружности Лермонтова также не было ничего карикатурного.
Однажды он встретил у г. Краевского моего приятеля М.А. Языкова...
Языков сидел против Лермонтова. Они не были знакомы друг с другом.
Лермонтов несколько минут не спускал с него глаз. Языков почувствовал сильное
раздражение и вышел в другую комнату, не будучи в состоянии вынести этого
взгляда. Он и до сих пор не забыл его.
Он был некрасив и мал ростом, но у него было милое выражение лица, и
глаза его искрились умом.
Лермонтов знал силу своих глаз и любил смущать и мучить людей робких
и нервических своим долгим и пронзительным взглядом.
...В Дворянском собрании давали бал. Война была тогда в самом разгаре,
и так как Ставрополь в то время был сборным пунктом, куда ежегодно стекалась
масса военных для участия в экспедициях против горцев, то на бале офицерства
было многое множество и теснота была страшная; и вот благодаря этой самой
тесноте мне привелось в первый раз увидать нашего незабвенного поэта:
пробираясь шаг за шагом в танцевальный зал, я столкнулся с одним из офицеров
Тенгинского полка, и когда, извиняясь, мы взглянули друг на друга, то взгляд этот
и глаза его так поразили меня и произвели такое чарующее впечатление, что я уже
не отставал от него, желая непременно узнать, кто он такой. Случались со мною
подобные столкновения и прежде и после в продолжение моей долгой жизни, но
мне никогда не приходило в голову справляться о тех особах, с которыми я имел
неудовольствие сталкиваться.
Во время вспышек гнева они [глаза его] были ужасны.
Я видела Лермонтова один только раз — перед его отъездом на Кавказ —
в кабинете моего зятя, А.А. Краевского, к которому он пришёл проститься.
Лермонтов предложил мне передать письмо моему брату, служившему на Кавказе.
У меня остался в памяти проницательный взгляд его чёрных глаз.
Лермонтов школьничал в кабинете Краевского, переворошил у него на
столе все бумаги, книги на полках. Он удивил меня своей живостью и весёлостью
