Ганнибалов, которые, известно, что происходили от арапа...
Лермонтова я тоже видел всего два раза: в доме одной знатной
петербургской дамы, княгини И... ой, и несколько дней спустя, на маскараде в
Благородном собрании под новый 1840 год. У княгини Ш... ой я, весьма редкий и
непривычный посетитель светских вечеров, лишь изредка, из уголка, куда я
забивался, наблюдал за быстро вошедшим в славу поэтом. Он поместился на
низком табурете перед диваном, на котором, одетая в черное платье, сидела одна
из тогдашних столичных красавиц — белокурая графиня М. П. — рано погибшее,
действительно прелестное создание. На Лермонтове был мундир лейб-гвардии
Гусарского полка; он не снял ни сабли, ни перчаток — и, сгорбившись и
насупившись, угрюмо посматривал на графиню. Она мало с ним разговаривала и
чаще обращалась к сидевшему рядом с ним графу Ш... у, тоже гусару. Известно,
что он до некоторой степени изобразил самого себя в Печорине. Слова: «Глаза его
не смеялись, когда он смеялся» и т. д. — действительно применялись к нему.
Помнится, граф Ш. и его собеседница внезапно засмеялись чему-то и долго
смеялись; Лермонтов также засмеялся, но в то же время с каким-то обидным
удивлением оглядывал их обоих. Несмотря на это, мне всё-таки казалось, что и
графа Ш...а он любил как товарища — и к графине питал чувство дружелюбное…
Внутренне Лермонтов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной сфере,
куда его втолкнула судьба. На бале Дворянского собрания ему не давали покоя,
беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою,
а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них
сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, что я уловил на лице его прекрасное
выражение поэтического творчества. Быть может, ему приходили в голову те
стихи:
(и т. д.)
Во всех (рассказах о детстве) ребёнок Лермонтов изображается нам
сосредоточенным и мечтательным <...>, умеющим находить наслаждение в
одиночестве и недовольным, когда что-нибудь отрывало его от уединенных
прогулок. Как все дети с подобным развитием, Лермонтов долго был нескладным
мальчиком и даже в молодости, выезжая в свет, имея на всем Кавказе славу льва-
писателя, не мог отделаться от застенчивости, которую только прикрывал то
холодностью, то насмешливой сумрачностью приёмов.
Этот человек постоянно шутил и подтрунивал. Ложно понятый байронизм
сбил его с обычной дороги.
Конечно, отчасти предрассудки среды, в которой Лермонтов взрос и
воспитывался, отчасти увлечения молодости и истекавшее отсюда его желание
эффектно драпироваться в байроновский плащ, неприятно действовали на многих
действительно серьезных людей и придавали иногда Лермонтову неприятный
неестественный колорит. Но можно ли за это строго судить Лермонтова?..
