Поэтому его описания и относятся почти исключительно к высшему кругу
великосветского общества, в коем он вращался и который изучил верно и глубоко.
Но он не был представителем этого общества, а, напротив, его обличитель и
противник, и он очень бы оскорбился, а может быть, и посмеялся, если б кто-
нибудь мимоходом назвал его «представителем гвардейской молодежи
тогдашнего поколения».
г.Маркевича // Голос. 1875. № 15. 15 янв. (Далее цит. как:
Между тем в зале уже гремела музыка, и бал начинал оживляться; тут
было все, что есть лучшего в Петербурге: два посланника, с их заморскою свитою,
составленною из людей, говорящих очень хорошо по-французски (что, впрочем,
вовсе не удивительно) и потому возбуждавших глубокое участие в наших
красавицах; несколько генералов и государственных людей; один английский
лорд, путешествующий из экономии и поэтому не почитающий за нужное ни
говорить, ни смотреть, зато супруга его, благородная леди, принадлежавшая к
классу «синих чулок» и некогда грозная гонительница Байрона, говорила за
четверых и смотрела в четыре глаза, если считать стеклы двойного лорнета, в
которых было не менее выразительности, чем в ее собственных глазах; тут было
пять или шесть наших доморощенных дипломатов, путешествующих на свой счет
не далее Ревеля и утверждавших резко, что Россия государство совершенно
европейское и что они знают ее вдоль и поперек, потому что бывали несколько раз
в Царском Селе и даже в Парголове. Они гордо посматривали из-за
накрахмаленных галстухов на военную молодежь, по-видимому так беспечно и
необдуманно преданную удовольствию: они были уверены, что эти люди,
затянутые в вышитый золотом мундир, не способны ни к чему, кроме
машинальных занятий службы.
В обществе Лермонтов был очень злоречив, но душу имел добрую: как
его товарищ, знавший его близко, я в том убежден. Многие его недоброжелатели
уверяли в противном и называли его беспокойным человеком.
Видел я образчики здешнего общества: дам весьма любезных, молодых
людей весьма воспитанных; все вместе они производят на меня впечатление
французского сада, очень тесного и простого, но в котором с первого раза можно
заблудиться, потому что хозяйские ножницы уничтожили всякое различие между
деревьями.
Не имею слишком большого влечения к обществу: надоело! — все люди,
такая тоска, хоть бы черти ради смеха попадались.
...Одну добрую вещь скажу вам: наконец, я догадался, что не гожусь для
общества и теперь больше, чем когда-нибудь; вчера я был в одном доме НН, где,
просидев 4 часа, я не сказал ни одного путного слова; у меня нет ключа от их умов
— быть может, слава Богу!
Веселая холостая жизнь не препятствовала ему посещать и общество, где
