Русь Летописная

случае — это результат общего прошлого.

Кроме того, Геродот положил начало еще одному стойкому заблуждению: он поименовал скифами не единый народ, а, по существу, совокупность разных народов, заселявших в те времена юг современной России и Украины. Так, именно «отец истории» ввел в оборот понятие «скифы-пахари», имея в виду население степной и лесостепной зоны, занимавшееся земледелием и на протяжении нескольких веков продававшее отборное зерно не только в греческие города и колонии, но и в материковую Грецию. Между тем общеизвестно, что кочевые народы, к коим принято относить скифов, земледелием на постоянной да к тому же еще и товарной основе никогда не занимались. Геродот сам же подчеркивает: скифы-кочевники ничего не сеют и не пашут.

Следовательно, он либо назвал скифами-пахарями совершенно другой (например, славянский) народ, который издревле сеял и убирал хлеб на русской земле, приторговывая к тому же и с остальным миром. Либо же речь идет об оседлых родственниках и предках скифов-кочевников — конниках и степняках. Между тем приручение, одомашнивание и повсеместное использование коня — результат сравнительно недавней истории — не ранее III тысячелетия до н. э. Когда первые арии-мигранты устремились с севера на юг, тягловой силой для их тяжелых возов служили быки (волы). Они же использовались при пахоте земли. Ситуация мало менялась на протяжении тысячелетий. Бескрайние степные просторы еще совсем недавно бороздили караваны возов, влекомые волами, и чумаки-обозники блаженно дремали, посасывая трубки, на мешках с солью. И все так же степные земледельцы — крестьяне и казаки — пахали землю на волах. Кони появились значительно позже, и запрягали их первоначально уже не в возы, а в колесницы. Одновременно появились и всадники на конях. Использование лошадей для пахоты — явление совсем уж позднего времени.

Скифы-кочевники, как это следует из книги все того же Геродота, появились в южнорусских степях примерно за четверть тысячелетия до того, как здесь побывал сам автор знаменитой «Истории». Около 700 года до н. э. скифская орда вытеснила отсюда прежних хозяев — киммерийцев. Сами же они прибыли сюда из Закаспия, теснимые другим воинственным племенем — массагетами, впоследствии разгромившими считавшееся непобедимым персидское войско Кира (голова самого царя была брошена, как известно, в бурдюк с кровью и стала трофеем предводительницы массагетского войска — воительницы Томирис).

Что было дальше, известно из любых учебников. Преследуя киммерийцев, скифская орда через Кавказ вторглась в Переднюю Азию, завоевала Мидию, Сирию и Палестину, дошла до Египта и лишь случайно не завладела им. Начиная с 70-х годов VII века до н. э. в течение 28 лет скифы безраздельно властвовали в Малой Азии и, как уже говорилось, лишились всего за одну пирушку в результате собственной беспечности. Обезглавленной оказалась верхушка, погибли многие воины, остатки разгромленного войска бесславно вернулись в родные степи. Между прочим, здесь их не очень-то уж и ждали.

Возникшую довольно-таки нетипичную коллизию, не жалея красок, описывает Геродот:

«Когда скифы, проведя на чужбине двадцать восемь лет, после столь продолжительного отсутствия возвращались на родину, им пришлось выдержать войну не меньше мидийской: они встретили выступившее против них немалое войско, потому что скифские женщины, вследствие продолжительного отсутствия своих мужей, вступили в связь с рабами. <…> От этих-то рабов и жен скифских произошла молодежь, которая, узнав о своем происхождении, решила воспротивиться скифам при их возвращении из Мидии. Прежде всего они отрезали свою землю, выкопав широкий ров от Таврических гор до озера Меотиды, где оно было наиболее широко. Затем при всякой попытке скифов вторгнуться они выходили против них и вступали в битву…»

Итак, разразилась первая гражданская война на территории России. Но первая ли? Разве нельзя считать таковыми мифическую титаномахию или гигантомахию, основные события которых развертывались в гиперборейские времена на территории Крайнего Севера? Вполне! С той разницей, однако, что это баснословно далекая и не поддающаяся точной хронологизации эпоха, о которой говорится в моих предыдущих книгах «Тайны русского народа» (М., 1997) и «Загадки Русского Севера» (М., 1999). В настоящей же работе речь идет не о предыстории, а об историческом времени.

Неизвестно, чем бы завершились межплеменные распри и разборки, никогда и никого к добру не приводившие. Новая общая опасность заставила скифов опомниться и сплотиться: с юга надвигались полчища персов. Про вторжение Дария с несметным войском на южные земли современной России и Украины и его позорное поражение знают многие: и как заманили скифы самодовольных и кичливых персов в безводные степи, и как подожгли траву, и как налетали отовсюду молниеносными отрядами на умирающих от жажды врагов (положив начало эффективной партизанской тактике), и как заставили в конце концов царя бежать в ужасе с Русской земли, бросив остатки погибающей рати.

Избежать смерти или плена Дарию помогли греки-ионяне из подвластных персам средиземноморских колоний: они переправили остатки разбитого войска через Дунай, а скифов пустили по ложному следу. С тех пор гордые сыны степей навсегда затаили обиду на эллинов, считая их подлыми трусами, вероломными предателями и бессовестными лгунами. Даже мудрейший из них — скиф-философ Анахарсис — был убит собственными сородичами только за то, что слишком уж увлекся греческой культурой. Зато эллины сохранили о нем светлую память и включили его в состав «семи мудрецов», представлявших в античном мире критерий и эталон философской просвещенности. Хотя представление о составе «семи мудрецов» не совпадало у отдельных авторов, в подавляющем числе списков, наряду с Солоном и Фалесом, обязательно присутствовал Анахарсис. Одним из главных действующих лиц выступает он и в известном диалогическом трактате Плутарха «Пир семи мудрецов», где блещет своим умом, не уступая в мудрости ни одному из великих греков.

Вот что можно прочесть об Анахарсисе в известной книге Диогена Лаэртского «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов»:

«…В Афины он прибыл в 48-ю олимпиаду, в архонтство Евкрата. Гермипп говорит, что он явился к дому Солона и велел одному из рабов передать, что к хозяину пришел Анахарсис, чтобы его видеть и стать, если можно, его другом и гостем. Услышав такое, Солон велел рабу передать, что друзей обычно заводят у себя на родине. Но Анахарсис тотчас нашелся и сказал, что Солон как раз у себя на родине, так почему бы ему не завести друга? И пораженный его находчивостью, Солон впустил его и стал ему лучшим другом.

По прошествии времени Анахарсис воротился в Скифию; но там по великой его любви ко всему греческому он был заподозрен в намерении отступить от отеческих обычаев и погиб на охоте от стрелы своего брата, произнесши такие слова: „Разум оберег меня в Элладе, зависть погубила меня на родине“. Некоторые же утверждают, что погиб он при совершении греческих обрядов… Это он сказал, что лоза приносит три грозди: гроздь наслаждения, гроздь опьянения и гроздь омерзения.

Удивительно, говорил он, как это в Элладе участвуют в состязаниях люди искусные, а судят их неискусные. На вопрос, как не стать пьяницей, он сказал: „Иметь перед глазами пьяницу во всем безобразии“. Удивительно, говорил он, как это эллины издают законы против дерзости, а борцов награждаю за то, что они бьют друг друга. Узнав, что корабельные доски толщиной в четыре пальца, он сказал, что корабельщики плывут на четыре пальца от смерти. Масло он называл зельем безумия, потому что, намаслившисъ, борцы нападают друг на друга как безумные. Как можно, говорил он, запрещать ложь, а в лавках лгать всем в глаза? Удивительно, говорил он, и то, как эллины при начале пира пьют из малых чаш, а с полными желудками — из больших. На статуе его написано: „Обуздывай язык, чрево, уд“.

На вопрос, есть ли у скифов флейты, он ответил: „Нет даже винограда“. На вопрос, какие корабли безопаснее, он ответил: „Вытащенные на берег“. Самое же удивительное, по его словам, что он видел у эллинов, — это что дым они оставляют в горах, а дрова тащат в город. На вопрос, кого больше, живых или мертвых, он переспросил: „А кем считать плывущих?“

Афинянин попрекал его, что он скиф; он ответил: „Мне позор моя родина, а ты позор твоей родине“. На вопрос, что в человеке хорошо и дурно сразу, он ответил: „Язык“. Он говорил, что лучше