иметь одного друга стоящего, чем много нестоящих. Рынок, говорил он, — это место, нарочно назначенное, чтобы обманывать и обкрадывать друг друга. Мальчику, который оскорблял его за вином, он сказал: „Если ты, мальчик, смолоду не можешь вынести вина, то в старости придется тебе носить воду“»…
Память о скифе-философе продолжала жить и в последующие эпохи. Во времена Великой французской революции его имя даже присваивали себе некоторые якобинцы: например, Анахарсис Клоотс — выходец из Пруссии, просветитель и атеист, известный своими крайне радикальными взглядами, которого Робеспьер отправил на гильотину.
* * * Довелось скифам соприкоснуться и с «повелителем Вселенной» — Александром Македонским. Первый раз это произошло, когда его отец Филипп поручил тогда еще юному Александру разгромить несметную орду приближающихся с севера скифов (рис. 48). Эллинистический историк Псевдо-Каллисфен называет цифру 400 000; македонян было в десять раз меньше. Далее произошло следующее:
Рис. 48. Скиф, сражающийся с греческим всадником
«Скифское войско было бесчисленно, но счастье Александра было непреодолимо. И вот он берет с собою немногих людей, занимает одну горную вершину и, видя значительное число неприятелей, высматривает удобное место, которое было для них выгодно, а скифам неизвестно. Вернувшись, он берет с собою всю свою рать и ночью расставляет ее вокруг скифских полчищ. В недоступном месте он ставит засаду, приказав спрятаться в ней двум тысячам отборных мужей, а всем окружавшим скифов он приказал зажечь костры по группам в 38 человек и больше. Когда это было сделано, скифы, осмотревшись повсюду, видят в том месте, где Александр устроил засаду, как бы свободу от огней. Увидев величину македонской рати и испугавшись, они решили ночью спастись оттуда бегством. Они немедленно обратились в бегство, покинув весь обоз. Александр, увидев это, бесшумно последовал за ними со всеми своими войсками. Когда скифы вступили в место засады, Александр в тылу их затрубил в трубы, македоняне подняли крик, скифы стали толкать друг друга, засадный отряд оказался впереди их, другие напали на них сверху, — и скифы остановились, ничего не ожидая, кроме смерти. Они стали просить пощады, но македоняне беспрепятственно резали всех их. Александр сжалился над ними и тотчас повелел прекратить резню, приказав всех связать и привести в его войско, чтобы придумать, что с ними делать. Когда они отошли на указанное место, Александр приказал представить их начальников. Они предстали, дрожащие от страха, и Александр говорит им: „Вы видели, как провидение предало вас в руки македонян и вы не могли противостать следам ног наших. Рабы вы мои или нет?“ Они со страхом сказали: „Мы рабы твои, государь, и мы будем служить тебе вовеки по желанию твоему“. И, пав ниц на землю, поклонились ему. Александр, отнесясь к ним благосклонно, приказал освободить их от оков и велел войти вместе с ними в столицу Филиппа, чтобы показать трофей своей победы, а затем дозволил возвратиться восвояси и приказал платить ежегодную дань македонянам».
В следующий раз встреча произошла в пределах завоеванной Центральной Азии, в древнем городе Мараканде (современный Самарканд). У ног баловня судьбы лежало уже полмира. Скифский царь, памятуя о прошлом разгроме, прислал послов к Александру с предложением о мире и союзе. Речь шла о нынешних российских территориях, коими владели скифы, — придонских степях. На берегу Дона (по-гречески Танаиса) Александр Македонский велел скифам воздвигнуть неприступную крепость — северный форпост мировой державы и опорный пункт для дальнейшего продвижения на север. Однако донской Александрии не довелось поражать своим блеском покоренные народы — величайший полководец Древнего мира вскоре неожиданно скончался в самом расцвете сил.
Эллины, а впоследствии и римляне, относившиеся к скифам высокомерно, как к диким варварам, не жалели красок для описания жутких нравов, царивших в скифской среде: поедание родителей, ставших обузой для детей, ослепление пленников, отрезание голов у побежденных врагов, вываривание черепов и превращение их в сосуды для винопития — такие свидетельства древних авторов и поныне заставляют содрогаться читателей. Впрочем, Геродот повествует обо всем вполне бесстрастно:
«Военные обычаи скифов следующие. Когда скиф убивает первого врага, он пьет его кровь. Головы всех убитых им в бою скифский воин приносит царю. Ведь только принесший голову врага получает свою долю добычи, а иначе — нет. Кожу с головы сдирают следующим образом: на голове делают кругом надрез около ушей, затем хватают за волосы и вытряхивают голову из кожи. Потом кожу очищают от мяса бычьим ребром и мнут ее руками. Выделанной кожей скифский воин пользуется как полотенцем для рук, привязывает к уздечке своего коня и гордо щеголяет ею. У кого больше всего таких кожаных полотенец, тот считается самым доблестным мужем. Иные даже делают из содранной кожи плащи, сшивая их, как козьи шкуры. Другие из содранной вместе с ногтями с правой руки вражеских трупов кожи изготовляют чехлы для своих колчанов. Человеческая кожа, действительно, толста и блестяща и блестит ярче почти всякой иной. Многие скифы, наконец, сдирают всю кожу с вражеского трупа, натягивают ее на доски и затем возят ее с собой на конях.
Таковы военные обычаи скифов. С головами же врагов (но не всех, а только самых лютых) они поступают так. Сначала отпиливают черепа до бровей и вычищают. Бедняк обтягивает череп только снаружи сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользуется им. Богатые же люди сперва обтягивают череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывают внутри позолотой и употребляют вместо чаши. Так скифы поступают даже с черепами своих родственников (если поссорятся с ними и когда перед судом царя один одержит верх над другим). При посещении уважаемых гостей хозяин выставляет такие черепа и напоминает гостям, что эти родственники были его врагами и что он их одолел. Такой поступок у скифов считается доблестным деянием.
Раз в год каждый правитель в своем округе приготовляет сосуд для смешения вина. Из этого сосуда пьют только те, кто убил врага. Те же, кому не довелось еще убить врага, не могут пить вина из этого сосуда, а должны сидеть в стороне, как опозоренные. Для скифов это постыднее всего. Напротив, всем тем, кто умертвил много врагов, подносят по два кубка, и те выпивают их разом».
Греческие и римские писатели почему-то нигде не вспоминают, что на заре формирования средиземноморских цивилизаций и тем более еще раньше — когда предки и прапредки основателей высокоразвитых культур еще находились в состоянии варварства — среди них бытовали не менее страшные обычаи. Сатурн-Крон, оскопляющий отца и проглатывающий собственных детей, Антей, воздвигающий кумирни из черепов убитых им путников, — все это мифологизированные воспоминания о далеком и сравнительно недавнем прошлом самих хранителей подобных преданий. Похожие обычаи, связанные с черепами, бытовали и у других народов. У кельтов существовал даже культ черепов. Из черепа киевского князя Святослава был сделан кубок для победившего его печенежского князя Кури. Славяне в древности насаживали головы убитых врагов на кол и окружали ими свои жилища: память о том сохранилась хотя бы в архаичной русской сказке о Василисе Прекрасной, запечатлевшей матриархальные времена: здесь описана избушка Бабы Яги, где на заборе из человечьих костей торчат людские черепа с горящими глазами.
Запомнились античным авторам и устрашающие скифские военные значки в виде драконов, развивающихся на длинных шестах. Про них рассказал известный историк II века н. э. Арриан, правда, в связи с событиями, происходившими задолго до того. Скифы сшивают своих страшных драконов из цветных лоскутьев в большом множестве. Однако главная выдумка заключается в другом. Когда кони стоят смирно, видны только обвисшие лоскутья. Но стоит подуть ветру или всем конникам устремиться вперед — картина незамедлительно меняется: над головами скифских всадников появляются огромные змеевидные тела с оскаленными мордами, которые к тому же издают устрашающий свист, похожий на громкое шипение, переходящее в вой: так воздух проходит через хитроумно вмонтированные свистульки.
