начал организовывать своих последователей на политической основе, он уже не считал
себя подотчетным никому, кроме себя самого. Его стратегическая мысль была,
безусловно, блестящей, однако за ней уже просматривались первые признаки нарциссизма
и мании величия, которые впоследствии были так характерны для его стиля правления.
Еще в тюрьме Кастро приказал одной из своих сторонниц Мельбе Эрнандес организовать
демонстрацию в поддержку его самого и других мятежников-заключенных. Читать его
распоряжения страшно – так много в них предвестий грядущего: «Улыбайся и хитри.
Передавить всех тараканов мы еще успеем».
Выйдя из тюрьмы, Кастро декларировал, что будет искать «демократическое
решение проблемы», однако это были пустые слова. Не прошло и нескольких дней, как он
заявил своим последователям, что намерен создать новую революционную организацию
под названием «Движение 26 июля» - «Movimento 26 de Julio», М-26-7, в честь нападения
на казармы Монкада, которое произошло именно в этот день. Тем не менее на
организацию движения требовалось время, и Кастро понимал, что делать это на Кубе
небезопасно. В июле 1955 года Кастро уехал в Мексику – всего через два месяца после
того, как пообещал остаться на острове и «открыто бороться с правительством».
Глава тринадцатая
Краткий расцвет
Проведя день за работой, а иногда и сходив на рыбалку, Эрнест Хемингуэй по
прозвищу «Папа Хэм» любил пропустить стаканчик-другой в своем любимом баре «Эль
Флоридита» в Старой Гаване, на Калле Монсеррат. Интерьер в заведении оставлял
ощущение потертой, но уютной роскоши, с великолепной стойкой красного дерева и
красными бархатными шторами – еда здесь была дешевой, но хорошей, а выпивка самой
серьезной. Хемингуэй всегда направлялся к табуретке на левом краю стойки – завсегдатаи
называли это место «Папиным уголком». Благодаря Хэмингуэю «Флоридита»
прославилась – ведь посетители могли застать здесь знаменитого писателя, который
обычно благосклонно относился к тем, кто подходил пожать ему руку, а иногда и выпить
с ним.
Хэмингуэй видел войну вблизи и описал ее, а его любовь к бою быков, охоте на
крупную дичь и прекрасным женщинам стяжала ему репутацию бесшабашного любителя
приключений и настоящего мачо. В баре «Флоридита» он всегда пил дайкири, коктейль,
который обычно предпочитают женщины, только с двойной порцией рома. В «золотой
век» Хемингуэя заправлял всем в «Эль Флоридите» по-прежнему бармен Константино
Рибалагуа, которого все называли Константе - как и в двадцатые годы, когда его талант
изготовителя коктейлей произвел такое сильное впечатление на британского писателя
Бэзила Вуна. Особый дайкири Константе – «Папа Добле» - был так дорог сердцу
Хемингуэя, что он даже упомянул его в своем романе «Острова в океане»: «Константе
готовил им двойные замороженные дайкири, они не отдавали алкоголем, но зато
выпивший чувствовал себя так, как будто совершал скоростной спуск на лыжах по
глетчеру в облаке снежной пыли, а после шестого или восьмого стакана так, как будто
совершал этот спуск без каната»
Вполне можно сказать, что именно Хемингуэй внес самый большой вклад в
популяризацию дайкири – а следовательно, и рома «Бакарди». Многие произведения
Хэмингуэя были вдохновлены долгими годами жизни (и выпивки) на Кубе, и в своих
романах он прямо упоминает продукты «Бакарди». В августе 1956 года, примерно полтора
года спустя после того, как Хэмингуэй получил Нобелевскую премию по литературе,
компания «Ром «Бакарди»» устроила в его честь и в честь его жены Мэри прием в
пивоварне «Атуэй» невдалеке от дома Хэмингуэев. Хэмингуэя звали на приемы в самых
элитарных частных клубах, однако согласился прийти он только на банкет в пивоварню,
