отель «Ривьера». Его брат Джейк управлял казино в «Отель Насиональ». Над игрой в
«Сан-Суси» надзирал Санто Траффиканте-младший – гангстер из Тампы. Финансовые
махинации вокруг игорного бизнеса в Гаване происходили за кулисами – официально
лицензия на игорное заведение стоила двадцать пять тысяч долларов, однако взятка
Батисте и его приятелям могла быть вдесятеро больше. Кроме того, владельцы казино
следили, чтобы контракты на строительство доставались друзьям и родственникам
Батисты. Полиция, которая должна была надзирать за казино, была подкуплена – как и
правительственные чиновники и парламентарии, которые следили, чтобы лазейки в
законах располагались в нужных местах. Закон практически перестал действовать, а
протекцию легко было купить.
Параллельно с игорными заведениями появлялось все больше опиумных и
гашишных притонов, процветала торговля героином, проституция, порнография.
«Шанхайский Театр» в Чайна-тауне в Старой Гаване устраивал живые секс-шоу,
оставлявшие далеко позади самые грязные «клубы для взрослых» в США. Женщины,
находившие здесь работу, приезжали обычно из городков и деревень кубинской глубинки,
где не слыхали о показной роскоши Гаваны. Куба превратилась в страну разительных
контрастов: электрифицированы были 87 процентов городских зданий и только 9
процентов деревенских, пользоваться водопроводом могли лишь 15 процентов сельских
жителей – в противоположность 80 процентам горожан. В целом страна занимала
четвертое место по уровню грамотности в Латинской Америке, но при этом почти
половина сельских жителей не умели читать и писать. Бедность и безработица в сельских
районах заставляла отчаявшихся сельчан устремляться в Гавану – и вносить свой вклад в
рост столичной преступности и проституции.
Простых кубинцев возмущали и продажные политики, и их сторонники-гангстеры,
и они мечтали о правительстве, которым снова можно будет гордиться. Некоторых
кубинцев обнадеживали усилия заслуженного ветерана войны за независимость Косме де
ла Торриенте, который ратовал за то, чтобы объединенная оппозиция потребовала от
Батисты провести свободные выборы. Фидель Кастро, который был в изгнании в Мексике,
отказался поддерживать эту инициативу и написал декларацию, где обличал «трусость»
тех, кто был готов вести переговоры с Батистой, в том числе и своих прежних
однопартийцев-ортодоксов. Собственная организация Кастро – М-26-7 – была в то время,
однако, всего лишь одним из сегментов движения против Батисты. На переднем крае
находились группы студентов университета, на которые жестокая полиция Батисты
регулярно нападала и в Гаване, и в Сантьяго.
Среди santiagueros, которые выходили на митинги и демонстрации против Батисты,
была и Вильма Эспин, дочь Хосе Эспина, служащего «Бакарди» - когда-то он был
главным помощником Энрике Шуга и вел переговоры с профсоюзом. Вильма была очень
умная и очень хорошенькая, с тонкими чертами лица, темными глазами и гибкой
фигуркой, - образованная и воспитанная сантьягская девушка из высшего общества,
симпатизирующая повстанцам, что было хорошо видно по тому, как она прыгала от
радости, узнав о нападении на казармы Монкада. Вильма училась в Университете
провинции Ориенте в Сантьяго и собиралась стать инженером-химиком – одной из
первых кубинских женщин. Среди ее преподавателей был молодой инженер из фирмы
«Бакарди» Хуан Грау, старый друг Фиделя Кастро, который к тому моменту совмещал
работу в винокурне с преподавательской работой. Поначалу Грау уговаривал Вильму
пойти работать к нему на «Бакарди», а когда она отказалась, посоветовал продолжать
обучение в Массачусетском Технологическом Институте, где учился и он сам, и даже
позвонил в приемную комиссию и добился, чтобы ее приняли.
Хосе Эспин также настаивал на том, чтобы его дочь училась в Массачусетском
