потому что знал, что туда можно привести своих друзей-рыбаков, даже если они будут
босиком и в шортах – как в результате и оказалось.
Прием был устроен в саду при пивоварне, ром «Бакарди» и ледяное пиво «Атуэй»
лились рекой, а к ним подавали жареных молочных поросят, кукурузные лепешки тамале,
вареную юкку, жареные бананы и рис с красной фасолью. В одном конце сада возвели
деревянную эстраду, позади которой натянули транспарант с надписью «Ром «Бакарди»
приветствует автора книги «Старик и море»» - это произведение Хэмингуэя только-только
вышло в свет. Распорядителем церемонии был Фернандо Кампоамор, знаменитый
гаванский журналист, который специализировался на репортажах о светской жизни и был
одним из постоянных собутыльников Хэмингуэя.
Почетный гость, похоже, чувствовал себя несколько неловко в центре внимания.
«Эта незаслуженная честь глубоко тронула меня, я польщен и благодарен, - сказал он по-
испански бегло, но с сильным акцентом. Хэмингуэй принес с собой золотую нобелевскую
медаль и держал ее в руках. За год до этого он заявил, что премия принадлежит Кубе,
поскольку получена за созданные здесь произведения. «Я всегда был убежден, что
писатели должны писать, а не говорить, - заметил Хэмингуэй, глядя на Кампоамора. – Эту
золотую нобелевскую медаль я жертвую Богоматери Милосердной [Nuestra Senora de la
Caridad del Cobre], святой покровительнице этой страны, которую я так люблю». – После
чего он вручил медаль Кампоамору. Богоматерь Милосердная – это душа и дух Кубы, и
никакой другой поступок не обеспечил бы Хэмингуэю такую любовь кубинского народа.
«Куба любит вас, как мать – сына», - сказал Кампоамор. Медаль отвезли в базилику
Богоматери Милосердной в Кобре, небольшом шахтерском городке возле Сантьяго, где
она и осталась навсегда.
* * *
Стояло лето 1956 года, и Куба переживала волшебные времена – по крайней мере,
так казалось. Хэмингуэй стал одной из местных достопримечательностей, и Гавана
превратилась в модное местечко для сливок общества и кинозвезд. В баре «Финка Вихия»
(а иногда и в «Эль Флоридите») Хэмингуэй с женой развлекали Марлен Дитрих, Жан-
Поля Сартра, герцога и герцогиню Виндзорских, Гари Купера, Спенсера Трейси, Эррола
Флинна, Барбару Стэнвик и Аву Гарднер. Ночные клубы Гаваны в те годы приглашали
лучших американских и заграничных артистов – в «Тропикане» выступал Нэт Коул, в
«Сан-Суси» - Тони Беннетт, в «Монмартре» - Морис Шевалье, в «Отель Насиональ» -
Фрэнк Синатра. Джазовые музыканты вроде Кэба Кэллоуэя, Вуди Хермана, Томми Дорси,
Сары Воган и Бенни Гудмэна регулярно появлялись в гостиничных барах и клубах. Для
ромовой компании вроде «Бакарди» Куба середины пятидесятых была идеальным местом
и моментом для того, чтобы делать бизнес.
Однако самим кубинцам в собственной стране становилось все более неуютно. За
золотой век приходилось дорого платить. Владельцы гаванских ночных клубов могли
позволить себе нанимать высококлассных артистов только потому, что получали такие
огромные доходы от азартных игр. Гавана превратилась в карибский Лас-Вегас, и
высокий уровень жизни в конечном счете зависела от прибылей казино. На самом деле
дело обстояло куда хуже, чем в Лас-Вегасе, потому что страна находилась в руках
насквозь коррумпированного диктатора Фульхенсио Батисты, который, в сущности,
продал Кубу американской мафии. Батиста нанял Майера Лански своим «советникам по
игре» и назначил ему оклад, хотя Лански уже был признан одним из шести главных
гангстеров в США. По совету Лански Батиста в 1955 году изменил игорное
законодательство – и теперь лицензию на игорное заведение мог получить любой, кто
вложит миллион долларов в строительство нового отеля; никаких других вопросов
«соискателям» не задавали. Лански владел дорогим казино «Монмартр» и строил новый
