других кубинцев затронул чувства и совесть американцев и напомнил вашим друзьям на
севере о том, как глубоки исторические связи, которые объединяют Кубу и Соединенные
Штаты». Портер сказал, что критика, с которой США обрушились на массовые суды и
казни на Кубе, лишь показывает, что «американцы не поняли, что если народ,
обладающий моральной чувствительностью, так долго притеснять и оскорблять, то
подавленное негодование должно найти выход, и что публичный суд над
общепризнанными убийцами, в сущности, служит предохранительным клапаном для
народа, требующего воздаяния». Портер одобрил и обещания Кастро – земельную
реформу, снижение безработицы, реорганизацию кубинских вооруженных сил. В то же
время Портер был человеком хладнокровным и трезвым и предупредил своих сантьягских
слушателей, что следует «осторожнее вести себя с коммунистами, которые постараются
убедить вас, будто они способны выступать в роли кубинцев, преданных Кубе». Он
посоветовал кубинцам просить поддержки у США и добиваться конструктивных
американских инвестиций.
Пепину Бошу так понравился анализ ситуации на Кубе, который предложил
Портер, что он попросил перевести и опубликовать полный текст выступления в
фирменном журнале «Бакарди». Бош, как и Портер, был готов поверить, что Кастро
может принести пользу Кубе, если удастся его несколько обуздать. Бош понимал, что в
стране действуют радикальные силы, и признавал, что Кастро легко скатывается в
антиамериканскую риторику. Однако критика внешней политики США входила в арсенал
стандартных приемов любого латиноамериканского политика-популиста. Бош и сам не
забыл, как в 1950 году банкиры с Уолл-Стрит и их сторонники в Вашингтоне выступили
против создания Национального банка Кубы из опасения, что это подорвет положение
американских банков на Кубе. Этот эпизод заставил Боша сделать вывод, что иногда
Вашингтон больше заботится о защиты американских инвестиций на Кубе, нежели о
развитии кубинской экономики и политики. Бош был согласен с Фелипе Пасосом и
другими членами команды Кастро, которым хотелось бы, чтобы США оказывали им
реальную помощь. Среди них был и министр финансов Руфо Лопес-Фрескет, который в
начале февраля отчитал репортера из «Уолл-Стрит Джорнал» за то, что тот задал ему
больной вопрос о массовых казнях. «Эх, вы, американцы! – воскликнул Лопес-Фрескет,
грозя интервьюеру пальцем. – Вместо того чтобы критиковать казни, лучше бы делали все
возможное, чтобы поддержать наше молодое правительство! Мы только что совершили
единственную некоммунистическую революцию в истории двадцатого века!»
Казалось, что новые власти в Гаване и в самом деле стремятся к радикальным
социальным, политическим и экономическим переменам на Кубе, не склоняясь при этом
ни к тоталитарному коммунизму, ни к полному отчуждению от Соединенных Штатов.
Вопрос заключался в том, удастся ли им и дальше сохранить такой выверенный курс.
Сторонники реформ, в том числе ветераны-autentico вроде Пепина Боша и его друзей,
были склонны поддерживать новое правительство и убеждать США последовать своему
примеру – и одновременно уговаривать Фиделя Кастро и других лидеров революции
воздержаться от резких движений. Бывший президент Рамон Грау Сан-Мартин,
основатель аутентичной партии, дошел до того, что предложил США вернуть Кубе
военно-морскую базу в Гуантанамо – эта мера помогла бы удовлетворить
националистические требования, выдвинутые в разгар революции. Правительство США,
которое настороженно относилось к Фиделю Кастро и его намерениям, отказалось
рассматривать это предложение.
Конфликт между Соединенными Штатами и новым кубинским режимом был,
пожалуй, неизбежен, несмотря на упования кубинских либералов, мечтавших установить
гармоничные отношения. Кубинский патриотизм уже более полувека во многом
основывался на недовольстве американским доминированием на острове, и даже
