сразу же заметил, что он единственный бизнесмен в свите. Очевидно, Кастро решил, что
присутствие такого человека в официальной делегации даст понять, что новое кубинское
правительство намерено уважать интересы деловых кругов и готово сотрудничать с теми
капиталистами, которые искренне хотели блага своей стране. Бошу, однако, было бы
уютнее, если бы у него была компания. Когда Кастро наконец появился, вид у него был
такой, словно он только что спустился с гор – непричесанный, неряшливо одетый в
поношенную мятую военную форму, с пистолетом на поясе. Секретарша Фиделя сидела
во время полета рядом с ним и приводила в порядок его ногти. Бош занял место рядом с
Эрнесто Бетанкуром, блестящим молодым экономистом, который был официальным
представителем Движения 26 июля в Вашингтоне, а затем стал управляющим Кубинского
внешнеторгового банка. Министр финансов Руфо Лопес-Фрескет и друг Боша Фелипе
Пасос, президент центрального банка, также летели вместе с Кастро. Ни Рауля Кастро, ни
Че Гевары с ними не было.
По пути в Вашингтон Кастро расхаживал по проходу и непринужденно беседовал с
членами делегации. Подойдя к Пепину Бошу, Кастро присел на корточки рядом с ним,
словно учитель перед учеником. Это была первая встреча этих выдающихся людей,
каждый из которых был непоколебимо уверен в собственной правоте, однако сомневался
в собеседнике.
- Сеньор Бош, - попросил Кастро, - как вы думаете, что мы можем сделать для
кубинской экономики?
Неопрятный партизанский вожак старался как можно сильнее подчеркнуть,
насколько он отличается от маленького лысого бизнесмена в элегантном костюме-тройке.
Бош, который годился Фиделю в отцы, посмотрел на него сверху вниз со своей
знаменитой ледяной улыбкой.
- Что касается наших ресурсов, - начал он негромким высоким голосом, - то у нас
есть железо, никель, марганец, кобальт и Ханабанилья. – Он имел в виду крупную
гидроэлектростанцию, которая строилась в провинции Лас-Виллас. Бош уже давно
ратовал за строительство гидроэлектростанций на Кубе и в предыдущие годы много
сделал для того, чтобы воплотить проект строительства плотины на реке Ханабанилья. –
Значит, мы определенно можем выплавлять сталь и даже, возможно,
высококачественную.
Очевидно, эта идея пришлась Кастро по душе, - он часто говорил, что пора
покончить с зависимостью Кубы от сахарной промышленности. Глаза у него заблестели.
- Вы считаете, мы сможем производить больше, чем Штаты? – спросил он.
Такая постановка вопроса огорошила Боша своей явной наивностью – а еще тем,
как много она говорила об одержимости Кастро.
- Что вы, Фидель, конечно, нет! – ответил Бош. – О чем вы говорите?!
Но Кастро еще не закончил.
- Посодействуйте мне, - попросил он.
Бош как самый уважаемый бизнесмен на Кубе обладал колоссальным влиянием на
коллег-промышленников. Лидеры профсоюзов считали, что Бош – работодатель, честно
обходящийся с работниками и искренне стремящийся найти общий язык с
представляющими их союзами. Кастро мечтал создать коалицию между
предпринимателями и рабочей силой для поддержки своего революционного проекта.
Оказавшись у власти, он потребовал увеличить зарплату рабочим во многих отраслях, но
при этом запретил забастовки и приостановление работ, заявив, что рабочие и
руководство должны сообща трудиться на благо революции.
- Вы можете мне помочь, - снова сказал он Бошу.
В ближайшие годы Бош много раз вспоминал об этом разговоре с Кастро по пути в
Вашингтон и всегда подчеркивал, что отказался помогать Кастро. По его словам, сказал
