Ханабанилья, и вскоре по возвращении из Вашингтона Бош вместе с Раем поехали туда с
инспекцией. Бош был счастлив узнать, что правительство Кастро увеличило бюджет на
строительство, которое шло уже три года, на 50 процентов и тем самым сделало
завершение строительства первоочередной задачей, поэтому, когда Бош инспектировал
плотину, это привлекло значительное внимание прессы.
Между тем программа реформ, которую проводил Кастро на Кубе, становилась все
популярнее. В марте правительство утвердило снижение тарифов на аренду жилья и
коммунальные услуги, что, конечно, было очень выгодно городскому пролетариату.
Расовая дискриминация была отменена, и тысячи отелей, ресторанов, ночных клубов и
курортов впервые открыли свои двери для чернокожих кубинцев. В мае правительство
обнародовало закон об аграрной реформе, согласно которому ни юридическим, ни
физическим лицам нельзя было владеть больше чем 995 акрами земли (хотя делалось
исключение для лучших скотоводческих ранчо и самых производительных сахарных и
рисовых плантаций). Все земельные владения свыше этой цифры подлежали
экспроприации и передавались безземельным семьям, однако прежние владельцы
получали компенсацию в виде государственных облигаций. Некоторые состоятельные
кубинцы и правые политические комментаторы ворчали, что новый закон – это шаг к
социализму, однако в целом общество приняло реформу с примечательным единодушием.
Ведущая консервативная газета на Кубе – гаванская «Диарио де ла Марина» - одобрила
схему перераспределения земли и опубликовала серию статей с фотографиями о том, в
каких ужасных условиях живут многие работники на фермах. Компания «Ром «Бакарди»»
выразила поддержку программе, подарив пять тракторов комитету по проведению
аграрной реформы, который действовал сообща с профсоюзами «Бакарди».
Руфо Лопес-Фрескет и его команда молодых идеалистов-экономистов из
министерства финансов разрабатывали новый налоговый кодекс. В результате их усилий
весной 1959 года был издан закон, который отдавал предпочтение кубинским фирмам
перед иностранными, производственным предприятиям перед сахарными, малому бизнесу
перед крупным. Кодекс был прогрессивным – самыми большими налогами облагались
старинные землевладельческие фамилии и наследственное имущество. Чтобы
экономическое развитие шло более сбалансированно, провинции получили преимущество
перед Гаваной. Были повышены ставки личного подоходного налога (хотя по стандартам
США они оставались весьма умеренными) и ужесточено наказание за уклонение от
налогов. Руфо Лопес-Фрескет говорил, что налоговый кодекс написан как для того, чтобы
перераспределить имеющиеся богатства, так и для того, чтобы вдохновить на создание
новых богатств – философский подход, совпадающий с курсом, которого придерживался
Пепин Бош на десять лет раньше, в бытность министром финансов.
К лету 1959 года Куба доказала, что масштабная социально-экономическая
трансформация в стране возможна и без разрушения частного предпринимательства. Для
состоятельного класса перемены прошли не вполне безболезненно – за первые полгода
после прихода Кастро к власти на Кубе произошло значительное перераспределение
капитала, причем заработная плата возросла примерно на 15 процентов, а доходы
землевладельцев и бизнесменов снизились примерно на ту же величину. Невзирая на это,
прогрессивные фирмы вроде «Бакарди» продолжали сотрудничать с правительством.
Антонио Хорхе, ведущий экономист в министерстве Лопеса-Фрескета, впоследствии
вспоминал эти месяцы как времена огромного потенциала для развития Кубы. «У нас
были предприниматели, готовые отказаться от солидной доли своего имущества и
передать его революционному правительству ради экономического развития страны и
всеобщей солидарности, - сказал он в интервью в 2004 году. – Все классы были готовы
сотрудничать и закрепить успех кубинской революции. Какой исторический шанс для
страны! А мы его проворонили».
