отставку, сказав, что он боится стать «препятствием на пути революции», если останется
на высоком посту. В то время Кастро и его союзники еще не вполне консолидировали
власть, и он понимал, что любое обвинение в коммунизме в адрес правительства может
причинить серьезный ущерб. Поэтому Кастро тут же приказал арестовать Матоса,
объявил его агентом реакционных сил и обвинил в том, что тот пытается выслужиться
перед Соединенными Штатами. На очередной масштабной демонстрации несколько дней
спустя Кастро высказал в адрес Матоса несколько беспочвенных обвинений, а затем
обратился к толпе и спросил, как следует с ним поступить. «?Al Paredon! – ответила толпа.
– К стенке!» Два месяца спустя состоялся суд над Матосом; в защите диссиденту было
отказано. Рауль Кастро заявил, что Матос должен «умереть на коленях».
Матос спокойно отрицал обвинения одно за другим, просить пощады отказывался
и настаивал на том, что сохраняет верность революции, за которую сражался. «Если этот
суд сочтет, что ради триумфа революции и прогресса Кубы меня нужно приговорить к
расстрелу, я соглашусь с этим решением, - сказал он. – И если так случится, я приглашаю
судей посмотреть, как меня будут казнить, чтобы показать вам, что командир с гор
Сьерра-Маэстра знает, как нужно умирать, и с последним вздохом воскликнет: «Да
здравствует кубинская революция!»»
Матоса не казнили – однако Кастро приговорил его к двадцати годам заключения
на том же острове Пинос, где он сам отбывал наказание после нападения на казармы
Монкада. Но если Кастро содержали в удобной комнате, где были книги и кухонные
принадлежности, то Матоса заперли в крошечной темной камере, избивали, отказывали в
медицинской помощи, заставляли спать на каменном полу в одном белье. Кастро
выпустили на свободу спустя год и десять месяцев – а он продержал Убера Матоса в
тюрьме весь срок до последней минуты и освободил лишь 21 октября 1979 года, день в
день через двадцать лет после ареста. Узнав о деле Матоса, президент Центрального банка
Фелипе Пасос подал в отставку в знак протеста, как и Маноло Рай, министр
общественных проектов (тот самый, который вместе с Пепином Бошем возглавлял проект
строительства гидроэлектростанции на Ханабанилье).
* * *
Министры, смещенные с постов в 1959 году – Миро Кардона, Уррутия, Пасос, Рай
– были теми самыми людьми, назначение которых в свое время придали Пепину Бошу
веры в правительство Кастро. Тем не менее Бош тщательно избегал любых сомнительных
заявлений, которые могли осложнить ему или его фирме отношения с властью. В
новогоднем обращении к работникам, руководству и акционерам «Бакарди» в январе 1960
года он допустил лишь горький намек на то, что теперь непонятно, какое место будет
занимать компания на Кубе:
Итак, начинается восемьдесят восьмой год существования нашей компании.
Позади долгие годы радостей и печалей. Во все времена члены нашей организации
искренне, не покладая рук трудились на благо народа, трудились ради того, чтобы
свобода, демократия, права человека стали реалиями жизни в нашей стране. Мы
должны всегда приносить подобные жертвы и идти на подобный риск ради нашей
страны, ничего не ожидая взамен.
Никто не в силах предсказать будущее – мы все узнаем его лишь тогда,
когда оно становится настоящим. Однако я уповаю на то, что нас ждет все самое
лучшее, и желаю всем вам радости и веселья.
К весне Бош заподозрил, что правительство Кастро замыслило атаку на компанию
«Ром «Бакарди»». Одним из предвестников беды стало обвинение со стороны профсоюза,
что компания ведет себя «контрреволюционно», когда инвестирует капитал в Бразилии, а
не на Кубе. Работники пивоварни «Атуэй» в Манакасе объявили своего управляющего
