двадцать ящиков».
Расписание поездки Прадо было составлено с таким расчетом, что он посещал две
страны в неделю, пока не объехал почти весь континент. В каждой стране повторялось
одно и то же – он быстро убеждал дистрибутора по-прежнему сотрудничать с семьей
Бакарди и их реорганизованной группой компаний, а потом спрашивал, нельзя ли
сопровождать кого-нибудь из агентов фирмы. Прадо всю жизнь работал агентом по
продажам, и его располагающие манеры и теплая улыбка способствовали успехам на этом
поприще. На каждой остановке Прадо лично рекламировал свой продукт и умудрялся
значительно увеличить заказы «Бакарди».
23 декабря Прадо приехал в Гамбург. Страна предвкушала празднование
Рождества, все предприятия уже закрывались, так что местный дистрибутор был
порядком удивлен, когда Прадо позвонил и попросил о встрече. «Вы же понимаете – у нас
Рождество!» - сказал он. Дистрибутор даже добавил, что пригласил бы Прадо
отпраздновать Рождество со своей семьей, но все они, к сожалению, уезжают из города.
Он извинился, что не сможет встретиться с Прадо, и в утешение прислал ему в гостиницу
бутылку anejo «Бакарди».
На следующий день Прадо спустился на ленч в гостиничный ресторан, набитый
гостями, которые уже начали отмечать праздник. После ленча ресторан закрылся, и вскоре
в гостинице не осталось никого, кроме самого Прадо и персонала авиалинии. Через
несколько часов, когда Прадо спросил у портье, нельзя ли здесь поужинать, тот ответил,
что гостю не повезло. В канун Рождества все рестораны в городе были закрыты. Прадо
вернулся в номер, съел оказавшуюся на туалетном столике корзинку печенья – подарок от
гостиницы, - и выпил полбутылки anejo. Вскоре он ужасно замерз. Когда гостиница
опустела, руководство решило отключить отопление, и в номере становилось неуютно.
Так что Прадо пошел прогуляться.
На улицах Гамбурга было пусто и холодно, но каждый дом сиял огнями, и
отовсюду доносился гул веселья. Трудно представить себе более болезненный контраст с
полным одиночеством. На Прадо навалился груз тревог и утрат за последние три месяца,
и по щекам у него хлынули слезы. Вот он бродит по незнакомым улицам немецкого
города в разлуке с женой и малышами, изгнанный с любимой Кубы. От ярких огней
немецких домов кругом и полбутылки крепкого anejo на полупустой желудок Прадо
захлестнула печаль, которую он до сих пор подавлял. Он плакал и не мог остановиться.
* * *
Из поездки Прадо вернулся с убеждением, что европейский рынок рома «Бакарди»
далеко не исчерпал свой потенциал, и написал об этом письмо Бошу. Однако прошли
годы, прежде чем компания последовала его рекомендациям. Бош послал Прадо в Европу
не для того, чтобы увеличить продажи «Бакарди», а для того, чтобы защитить торговую
марку компании. Он хотел перекрыть Фиделю Кастро любую возможность продвинуть на
континент свою социалистическую версию «рома «Бакарди»». Бош опасался, что если
хотя бы один европейский дистрибутор перестанет заказывать продукт, производимый
семьей Бакарди, и переключится на ром, который будут поставлять с
национализированного завода в Сантьяго, возникнет вопрос о том, какой ром считать
настоящим.
Как и ожидалось, диспуты по поводу торговой марки быстро переросли в
юридическую конфронтацию. Юристы компании «Бакарди» обнаружили, что кубинские
власти предпринимают попытки экспорта рома под маркой «Бакарди» как минимум в пять
стран – и каждый раз подавали на них в суд. Когда руководство «Бакарди» обнаружило,
что груз «рома «Бакарди»» с Кубы прибыл в Арубу – голландскую колонию на
Антильских островах, - оно поставило в известность об этом местную таможенную
