похоронен как герой Кубы – элегантная похоронная процессия отошла от дверей старой
винокурни «Бакарди», куда сотни работников пришли отдать последние почести ветерану,
и двинулась на кладбище «Санта-Ифигения» под покровом листвы и цветов. Старый
коллега Лавиня по «Бакарди» Альфонсо Матаморос уже давно уволился, не выдержав
постоянного вмешательства государства в процесс производства. Давно миновали дни,
когда ему доверили ключ от винокурни и он мог приходить и уходить на работу, когда
вздумается. Новая система была насквозь бюрократична и стремилась все
контролировать, и Матаморос стал всего-навсего очередным работником винокурни, от
которого требовалось соблюдать регламент, установленный министерством
промышленности.
При социализме весь процесс изготовления рома был расписан на определенные
этапы, которые затем подробнейшим образом детализировались и превращались в
совокупность трудовых стандартов. Приемы и методы, которые в эту семейства
«Бакарди» были неофициальными, стали обязательными и были перечислены в брошюре-
руководстве, как будто изготовление рома можно было так регламентировать, что особые
умения и опыт уже не требовались. Технические нормы, которых надлежало
придерживаться при мытье пробок и наклеивании этикеток, были прописаны почти так же
подробно, как и инструкции по выдержке aguardiente и фильтрации рома, так что на
усмотрение мастера почти ничего не оставалось. Прием оценки рома по аромату и
ощущению на ладонях – так поступали и Даниэль Бакарди, и Мариано Лавинь, - уступил
место процедуре, описанной в руководстве: «Когда необходимо произвести определенный
тип рома, прежде всего следует запросить с соответствующего склада для выдержки
нужное количество согласно указанной дате…» Старая винокурня на Матадеро стала
теперь частью Административной единицы № 1, подразделения Сантьягского
объединения производителей напитков, которое, в свою очередь, подчинялось
Провинциальному правлению производителей алкогольных и безалкогольных напитков.
Однако santiagueros называли ее не иначе как «завод «Бакарди»».
Глава двадцатая
Семейный бизнес
Этот старый господин появился в здании «Бакарди» в Майами незадолго до
полудня, облаченный в элегантнейший белый льняной костюм на излюбленный манер
кубинской аристократии. Ему было уже девяносто лет, он был лыс и опирался на трость,
однако по-прежнему держался с некоторой надменностью. Оглядевшись из-за роговых
очков, старый господин увидел своего внучатого племянника Хосе Аргамасилью Бакарди,
подозвал его и велел составить ему компанию и выпить в баре компании.
- Tio, еще рано! – возразил Аргамасилья. – Мне надо работать!
- Ладно тебе, присядь. Работа подождет.
Эмилито Бакарди Лай, старший сын Эмилио Бакарди Моро и Марии Лай, был не из
тех, кто слишком тревожится о делах. В семнадцать лет, когда он покинул дом и
присоединился к кубинским повстанцам-mambi, боровшимся за независимость Кубы от
Испании, он проявил незаурядную отвагу и патриотизм, однако в последующие годы
«полковник» Бакарди служил семейному предприятию в основном рассказами о войне,
которыми он щедро делился с клиентами компании. В дождливые дни старые боевые
раны давали о себе знать. «О-о, - стонал Эмилито, - это machetazo, которым меня
наградили при Калимете» - и в сотый раз рассказывал, как испанский штык пустил ему
кровь. Он рассказывал эти истории сначала в баре «Бакарди» в Гаване, потом – в Майами,
где жил со второй женой Зоилой в небоскребе с видом на залив Бискейн. В эмиграции в
его рассказах появился новый поворот: полковник то и дело разражался гневной
филиппикой в адрес Фиделя Кастро, нынешнего врага Бакарди. «Если бы mambises ожили
