правление. Когда правозащитник Освальдо Пайя в 2001 году стал собирать подписи под
петицией, призывающей Национальную ассамблею Кубы расширить гражданские
свободы, Кастро ответил на это собственной кампанией по устрашению. Кубинцев по
всей стране заставляли подписать декларацию о том, что однопартийная
социалистическая система должна быть «неприкосновенной», и после этого ассамблея
внесла в конституцию специальную поправку, где говорилось именно это. Через год
Кастро приказал арестовать семьдесят пять известных диссидентов, правозащитников и
независимых журналистов, после чего над ними были устроены суммарные процессы, и
они были приговорены к длительным тюремным срокам – якобы за сотрудничество с
американским правительством. Это были самые масштабные репрессии оппозиционного
движения на Кубе за четыре десятилетия. Арест диссидентов лишил Кастро важной
поддержки на Западе, но он все равно пошел на это, потому что нашел нового
стратегического союзника в лице нефтяного автократа Уго Чавеса. К 2005 году Чавес
переправлял на Кубу более чем девяносто тысяч баррелей нефти в день – в год эта
субсидия составляла почти два миллиарда долларов.
После первоначального всплеска энтузиазма по поводу возможности инвестиций
на Кубе иностранные предприятия все сильнее убеждались, что рассчитывать на прибыль
на острове не приходится. Все жаловались на несоблюдение законов и контрактов.
Независимого судопроизводства на Кубе не было, поэтому если предприятия
обнаруживали, что с них взимают незаконные налоги, нарушают контракты, неправильно
применяют подзаконные акты, обращаться за апелляцией было некуда. Нельзя было уйти
от простого факта – Куба по-прежнему оставалось диктатурой, где власти относились к
иностранцам крайне подозрительно и считали необходимым следить за каждым их шагом.
Один испанский бизнесмен, потеряв терпение после нескольких лет общения с кубинским
государственным аппаратом, написал открытое письмо, в котором советовал коллегам
держаться от острова подальше. «Договоренности и сделки совершаются не между
настоящими предпринимателями, - писал он, - а скорее в сумрачной вселенной шпионов и
полиции». К 2006 году Отдел экономической разведки, располагающийся в Лондоне,
считал, что Куба принадлежит к числу самых непривлекательных для бизнеса новостей –
она оказалась на восьмидесятом месте из восьмидесяти двух стран, ниже были только
Иран и Ангола.
По решению Кастро кубинское правительство к этому времени снова установило
централизованный контроль над экономикой, лишив руководство государственных
предприятий и их зарубежных партнеров даже той скудной независимости, которую они
получили в ходе реформ середины девяностых. Любые экономические, инвестиционные и
торговые нововведения имели только одну цель – сохранить абсолютную власть режима.
В сфере туризма правительство рекомендовало создавать огромные физически
изолированные комплексы, которые легко было контролировать, и всячески
содействовало тому, чтобы туристы приезжали по системе «все включено», потому что
иначе они пользовались бы относительной свободой и общались с обычными кубинцами.
В других отраслях тайные инвестиционные сделки с Венесуэлой и Китаем
предпочитались прозрачным договоренностям с западными фирмами. К концу 2006 года
количество кубинских предприятий, которые действовали совместно с зарубежными
партнерами, сократилось почти на 50 процентов по сравнению с уровнем четырехлетней
давности. Выжили в основном масштабные предприятия в тех сферах, которые приносили
высокие прибыли: добыча полезных ископаемых, энергетика, туризм, телекоммуникации,
биотехнологии. И ром.
* * *
