Пуэрто-Рико на тот момент, а те рабы, которые были в рядах повстанцев, получали
свободу. Однако главные цели революции – ни независимость, ни запрет рабовладения, -
достигнуты не были, и на встрече в Барагуа Антонио Масео заявил испанскому
главнокомандующему, что не согласен с договором. Несколько месяцев спустя он все же
был вынужден принять условия перемирия, однако «протест в Барагуа» стал напоследок
эффектным героическим жестом.
«Десятилетняя война» унесла жизни примерно пятидесяти тысяч кубинцев и почти
двухсот тысяч испанцев – и помогла выковать кубинский национальный характер, не
признававший разовых ограничений, и сформировать тот идеал, за который кубинский
народ был готов бороться. Хосе Марти описал войну такими знаменитыми словами: «это
было чудесное, неожиданное возникновение народа, который еще совсем недавно не мог
поднять головы, а теперь превратил героические подвиги в повседневную работу, голод –
в роскошный пир, а необычайное – в обычное».
Теоретически Занхонский договор оставлял пространство для демократического
местного правительства и свободных выборов. На Кубе была создана «Либеральная
партия», известная также как «Партия автономии», которая была призвана конкурировать
с консервативными силами острова, оставшимися на стороне испанцев. По ее
политической программе Куба должна была остаться испанской колонией, однако обрести
политическую автономию. Одним из ее основателей в Сантьяго был Эмилио Бакарди,
который полагал, что нужно непременно реализовать весь политический потенциал
Занхонского договора, невзирая на то, что он отвечал далеко не всем требованиям
революционеров.
На первых свободных выборах в Сантьяго либералы разгромили консерваторов, и
Эмилио получил место в городском совете. На общественном посту он проявил себя как
строгий моралист, что было даже неожиданно для человека его возраста. В частности, он
остаивал меры по уменьшению количества карнавалов в Сантьяго – ратовал за то, чтобы в
год было не более четырех карнавальных дней, а публичные танцы и костюмированные
парады, оскорблявшие «нравственность и достоинство» общества, и вовсе попали под
запрет. (Эту часть его наследия Бакарди последующих поколений не всегда одобряли).
Но кроме того, Эмилио показал себя и либералом – предложил, чтобы в городе строилось
дешевое типовое жилье, которое бы продавали рабочим по сниженной цене, и настаивал
на том, чтобы право торговать лотерейными билетами имели исключительно старики и
инвалиды. Делами школьного образования он интересовался настолько, что его даже
избрали в местный попечительский совет. Эмилио Бакарди стал одним из самых
популярных и уважаемых политиков в городе, и его контора на улице Марина-Баха была
постоянно полна посетителей, пришедших за помощью и советом.
Вспышка демократии в Сантьяго продлилась недолго. Мадридские власти
пренебрегли многими свободами, объявленными в Занхонском договоре, и в очередной
раз ограничили права кубинцев. Прошло всего несколько месяцев, и многие ветераны
Десятилетней войны заявили, что придется снова начать борьбу. В восточной провинции
Ориенте прежние вожди восстания снова взялись за оружие и вернулись в горы; за ними
последовали сотни бойцов. Эмилио горячо убеждал сограждан, что сражаться при
нынешних обстоятельствах – это самоубийство, но его не слушали. Как только Эмилио
узнал о возобновлении боевых действий, он направился в городской совет и организовал
там военный госпиталь.
Испанские власти были в бешенстве, что война началась снова, и принялись
арестовывать всякого, кого считали своим противником, без суда и следствия и даже без
улик. Поначалу «зачистка» в Сантьяго коснулась в основном чернокожих и мулатов –
более трехсот человек были немедленно схвачены и брошены в подземелья, где они
ожидали депортации, - но вскоре распространилась и на белых из высшего общества. 6
