ввозимые на Кубу товары из Соединенных Штатов, а Соединенные Штаты резко
повысили тарифы на кубинские товары, ввозимые к ним. Плантаторы, торговцы и
коммерсанты, которые успели перенаправить свои интересы от Испании в сторону
Соединенных Штатов, были разорены. Хуже того, испанские власти предъявили Кубе
счет за убытки в ходе Десятилетней войны. Ежегодные проценты по военным долгам
стоили острову чуть ли не половины валового национального дохода; еще двенадцать
миллионов долларов уходили на оплату испанского гарнизона на Кубе, в результате всего
на все другие государственные нужды, включая образование, оставалось всего 2,5
миллиона. Экономический кризис подлил масла в огонь – кубинцы были в ярости из-за
того, что их лишили остатков политической власти, и революционные настроения
вспыхнули даже среди некоторых представителей высшего общества. К началу 1895 года
стало ясно, что вот-вот начнется новое вооруженное восстание. В доме, расположенном на
той же улице Марина-Баха, что и контора Бакарди, Эмилио тайно встретился с горсткой
единомышленников, чтобы организовать коммерческое предприятие, у которого были бы
отделения и в Сантьяго, и в Нью-Йорке и которое служило бы каналом для передачи
военных фондов и связи между революционным штабом в Нью-Йорке и полевыми
командирами в восточной Кубе.
По приказу Хосе Марти, который оставался во Флориде, 24 февраля 1895 года
началась новая революция - началась с местных волнений, которые поднял в Сантьяго
генерал Гильермо Монкада, друг и единомышленник Бакарди. Антонио Масео со своим
небольшим контингентом войск прибыл к концу марта, а Максимо Гомес – еще две
недели спустя. Стареющего генерала сопровождал сам Хосе Марти. После короткого
морского путешествия с Гаити они высадились в страшный ливень на каменистом берегу
провинции Гуантанамо, причем Марти сидел на веслах в шлюпке с их судна. До этого
момента Марти служил делу революции исключительно как гражданское лицо – как
организатор, стратег и агитатор. Гомес и другие командиры считали, что в этой роли он
принесет больше пользы, чем в бою, однако Марти был полон решимости отправиться на
Кубу и сражаться бок о бок с другими революционерами. Он писал, что кубинский народ
« с крайним неодобрением и холодностью отнесется к услугам человека, который говорит
о том, что за революцию не жаль умереть, а сам даже не начал рисковать собственной
жизнью».
Весь предыдущий год Марти был нездоров, и с учетом слабого телосложения и
отсутствия боевого опыта он сильно проигрывал рядом со своими спутниками-
ветеранами. Тем не менее простые солдаты, окружавшие его, относились к нему словно к
высокопоставленному лицу и упорно называли его
высшие офицеры прилагали все старания, чтобы не пускать Марти на передовую, он
рвался в бой – если не участвовать, то хотя бы увидеть. 19 мая ему представилась такая
возможность, когда Гомес и его подчиненные столкнулись с подразделением испанских
войск. Пока Гомес выполнял окружающий маневр, Марти подошел к его молодому
адъютанту, попросил у него револьвер и настоял на том, чтобы отправиться в бой. Они с
адъютантом оседлали коней и поскакали на выстрелы по дороге, вдоль которой росли
высокие деревья, и попали прямо в засаду. Марти, ехавший на белом коне, был сражен
выстрелом в грудь и мгновенно погиб.
Самопожертвование Марти потрясло кубинцев, и в революционную армию хлынул
поток добровольцев. Однако, вполне возможно, он мог бы оказать куда более сильное
влияние, останься он жив. Ни у кого другого не было ни его убежденности, ни его
лидерских качеств, и если бы он стал первым президентом свободной независимой Кубы –
а так бы, конечно, и было, - возможно, стране удалось бы избежать политических
