детей от смешанных браков на тех же основаниях, что и белых.
Взгляды Бакарди на расовые различия были типичны для прогрессивно
настроенных белых кубинцев того времени: не без предрассудков, однако гораздо
либеральнее, чем у большинства их сверстников. Вторая жена Эмилио Эльвира Капе
выросла в семье рабовладельцев, и у нее была чернокожая горничная, которая служила ей
до самого дня отмены рабства /СНОСКА: С другой стороны, некоторые члены семьи
Бакарди утверждают, что сама Эльвира была
Эмилио часто обращался к проблеме рабства в собственных статьях и художественных
произведениях, недвусмысленно выражая свое отрицательное отношение к этому
установлению и поддержку государства, в котором были бы равные права для
представителей всех рас. В то же время он иногда говорил о рабах в покровительственном
тоне, изображая их как людей слабохарактерных и даже инфантильных.
В одном из своих опубликованных романов под названием «Via crucis» («Крестный
путь») Эмилио рассказывает историю кубинской семьи, в которой были приняты
противоречивые представления о рабстве, отражающие смешанные чувства, царившие в
его собственном семействе. С мировоззренческой точки зрения в этой семье рабства не
одобряют, однако некоторые выведенные в книге рабовладельцы представлены как
добрые, хорошие люди, и рабы их обожают. Один бывший раб по имени Хуан примыкает
к повстанческой армии вместе со своим бывшим хозяином Паблито, и они вместе
сражаются за независимость Кубы. На поле битвы они равны, но когда Паблито погибает
в бою и его хоронят под скалой, бывший раб в слезах бросается на импровизированное
надгробье. «Там он и остался, - написал Эмилио, - словно верный пес на могиле хозяина».
Подобные литературные образы показывают, что Эмилио Бакарди был пленником
собственного социально-экономического происхождения и жизненного опыта. Однако не
приходится сомневаться в том, что он был готов поплатиться свободой и даже жизнью за
дело всеобщей социальной революции на Кубе, главной целью которой было
установление на острове справедливости и равенства рас.
К 1892 году на Кубе полным ходом шла подготовка к очередной войне. Хосе
Марти бросил журналистику и взялся за организацию новой Кубинской революционной
партии, в которую входили изгнанники, жившие во Флориде и в Нью-Йорке; по его
мысли, вокруг этого костяка должно было сложиться демократическое движение. Когда
Марти решил, что партия готова к делу, то отправился в Санто-Доминго, где жил тогда
Максимо Гомес, а затем в Коста-Рику – разыскать Антонио Масео. Оба они с готовностью
согласились возобновить революционную борьбу. К осени 1894 года ветераны-вожаки
повстанцев стали понемногу собираться в сельской местности и запасаться оружием.
В Сантьяго революционное брожение началось еще с визита Антонио Масео в 1890
году. Эмилио, Федерико Перес Карбо и горстка других
составляли заговор. Хотя Эмилио в глазах колониальных властей оставался
неблагонадежным, статус уважаемого и преуспевающего сантьягского дельца в некоторой
степени служил ему защитой. С 1894 года и до повторного ареста в 1896 году Эмилио был
главой подпольной революционной сети в Сантьяго и ее главным казначеем. Эмилио даже
ездил в Нью-Йорк к Марти под предлогом коммерческих дел. (Хотя Марти заболел и не
смог встретиться с Эмилио, он прислал ему письмо с извинениями, где называл его
«дорогим другом»). Когда вождям повстанцев необходимо было выехать за пределы
Кубы, Эмилио организовывал их перевозку. Естественно, подобные занятия держались в
тайне; примерно в это же время Эмилио стал одним из директоров сантьягской торговой
палаты, где отвечал за «индустрию».
В 1894 году торговые переговоры между Соединенными Штатами и Испанией,
которые велись через голову кубинцев, привели к тому, что Испания ввела пошлины на
