осуждали республиканцев за поддержку кубинской независимости; американцы
кубинского происхождения были в восторге. Когда Мак-Кинли впоследствии победил
кандидата от демократической партии Уильяма Дженнингса Брайана, вожди кубинских
повстанцев понадеялись, что в Вашингтоне грядут крупные политические перемены. Они
давно уже добивались, чтобы Конгресс Соединенных Штатов признал их революционное
движение воюющей стороной – тогда у них появился бы тот же законодательный статус,
что и у испанских колониальных властей, и получать оружие стало бы легче.
Среди кубинцев, пристально следивших за развитием политических событий в
Соединенных Штатах, была и Эльвира Капе, которая поселилась на Ямайке, в Кингстоне,
и вела там хозяйство в большом доме, где жили и все дети, и другие члены семьи Бакарди,
а также ее сестра Эрминия и другие близкие с Кубы. Эльвира знала, что происходит в
Соединенных Штатах, из первых рук –ее старый друг Федерико Перес Карбо проходил
там курс лечения после полученной в бою огнестрельной раны. Когда Мак-Кинли
выиграл выборы, Эльвира в письме спросила у Переса Карбо, не считает ли он, что новая
администрация приведет к крутому повороту в судьбе Кубы.
Политика Соединенных Штатов в отношении Кубы была одной из главных забот
Переса Карбо. Томас Эстрада Пальма, «главный делегат» революционного комитета, или
хунты, изгнанников-кубинцев в Нью-Йорке, назначил Переса Карбо заместителем
начальника «экспедиторского департамента», который организовывал контрабанду
оружия и переброску добровольцев на Кубу. Работал Перес Карбо в штаб-квартире хунты,
в обшарпанном здании в Южном Манхэттене, на Фронт-стрит, 120, совсем рядом с Уолл-
стрит. Там, в тесной комнатушке в конце темного коридора на пятом этаже, жил и работал
Хосе Марти, и впоследствии здание стало центром деятельности кубинцев-изгнанников в
Нью-Йорке. Среди волонтеров, которые работали в конторе на Фронт-стрит и изготовляли
пропагандистские листовки, настроения были самые бодрые, однако Перес Карбо не
разделял их оптимизма. Он заметил, что в ходе предвыборной президентской компании о
Кубе едва упоминали. В сорок один год он был уже совсем седым и по-стариковски
раздражительным – на его долю выпало и многолетнее тюремное заключение в Испании,
и бои в обеих революционных войнах на Кубе, и он знал, что борьба за независимость
будет долгой и трудной. Суда военно-морского флота Соединенных Штатов
перехватывали более половины поставок оружия на Кубу, которые он организовывал, и к
концу 1896 года их вмешательство привело его в полное уныние. Поэтому ответ на вопрос
Эльвиры Капе о том, к чему приведет избрание Мак-Кинли, был более чем резким.
«Ты думаешь о Мак-Кинли? Что ж, милый друг, позволь мне развеять твои
иллюзии, - писал Перес Карбо. – Не жди от этих людей ничего – абсолютно ничего».
Перес Карбо объяснил, что Мак-Кинли, выиграв выборы, отошел от всякой поддержки
дела кубинской независимости, как и многие предполагаемые друзья Кубы в Сенате.
Неужели ты не видишь, что все шумные разговоры [о Кубе] в газетах и в
Конгрессе разом утихли? Тогда бы ты сразу поняла, как много эти люди способны
сделать для Кубы в ее отчаянной битве за свободу. Огонь и кровь! Вот наше
спасение.
В последующие месяцы администрация Мак-Кинли показала, что она настолько же
не намерена давать кубинским повстанцам статус воюющей стороны и настолько же
полна решимости пресечь поставки оружия и боеприпасов, как и администрация
Кливленда. «Кругом шпионы, - писал Перес Карбо Эльвире в мае 1897 года. – Они следят
за каждым нашим движением». Одни кубинцы полагали, будто американские инвесторы
на Кубе сумели убедить новую администрацию, что если повстанцы получат статус
воюющей стороны, испанское правительство больше не сможет отвечать за защиту
собственности Соединенных Штатов на острове. Другие считали, что Соединенные
Штаты попросту выжидают, когда можно будет заполучить Кубу себе. Хосе Марти
