спустя испанские власти на Кубе начали переговоры с повстанцами. Валериано Вейлер
подал в отставку и вернулся в Испанию («Чудовище повержено!» - ликовал Перес Карбо в
письме к Эльвире). Новое испанское правительство разработало другую конституцию для
Кубы, в которой провозглашалась ее политическая автономия, и почти все кубинские
политические заключенные получили свободу – в том числе и Эмилио Бакарди.
Однако реформы не принесли Кубе мир – совсем наоборот. Вожди повстанцев,
почувствовав, что победа близка, поклялись сражаться до конца. Консервативные
элементы на Кубе столь же упорно отвергали любые реформы, которые не объявляли
остров испанской территорией, и в январе 1898 года они устроили в центре Гаваны
бурную демонстрацию. Генеральный консул Соединенных Штатов генерал Фицхью Ли
(ветеран армии конфедератов и племянник генерала Роберта Э. Ли) был в ярости, доложил
в Вашингтон, что испанские власти вот-вот утратят контроль над столицей, и предложил
подвести к Гаване американский военный корабль, чтобы продемонстрировать решимость
Соединенных Штатов отстаивать здесь свои интересы. Президент Уильям Мак-Кинли
быстро отрядил для этого броненосец военно-морских сил Соединенных Штатов «Мэн».
С этого момента события развивались стремительно. Три недели спустя на борту
броненосца «Мэн» прогремел загадочный взрыв, и судно затонуло в гавани, при чем
погибло более 260 американских моряков. Американские газеты обвинили Испанию в
преднамеренном подрыве судна – а комиссия по расследованию Военно-морского флота
Соединенных Штатов молчаливо поддержала это обвинение. (Доследование, проведенное
много лет спустя, показало, что это был несчастный случай). Все средства массовой
информации указывали на виновность Испании, и Соединенные Штаты захлестнула про-
военная лихорадка, и хотя испанские дипломаты изо всех сил старались предотвратить
конфронтацию, администрация Мак-Кинли подготовилась к военной операции.
Вторжение на Кубу нельзя считать ни борьбой за права человека, ни справедливой
наградой в войне за независимость. Теперь, когда погибли американские граждане, на
кону стояла честь Соединенных Штатов. Новый боевой клич гласил: «Помни «Мэн»! К
чертям Испанию!»
* * *
В декабре Эмилио Бакарди Моро воссоединился со своей большой семьей в
Кингстоне на Ямайке. Ссылка дорого обошлась его семье. За четыре месяца до того, как
Эмилио выпустили из тюрьмы, в Кингстоне скончалась его семидесятичетырехлетняя
мать – на руках у дочери Амалии и невестки Эльвиры. Амалия Моро знала в жизни и
разочарования, и достижения. Она видела, как компания по производству рома, которую
создал ее муж, достигла многообещающего коммерческого успеха – но война разлучила ее
с сыном и внуком и все никак не могла кончиться. Донья Амалия родилась в богатой
семье и когда-то сама владела рабами, однако целиком разделяла идею новой Кубы и
гордилась идеализмом, патриотизмом и утонченностью своей семьи.
Эмилио тоже во время заключений и разлук с близкими черпал силы в твердой
вере в благородное дело независимости Кубы. Он никогда не был особенно религиозным,
но свято чтил идею «Cuba Libre» - свободной и независимой страны, которой правит
кубинский народ – и черные, и белые, и мулаты, - страны, где сбываются мечты прежних
поколений. Во вторую годовщину войны за независимость 1895 года Эмилио написал в
самодельную газету, которую втайне издавали заключенные, статью, в которой крайне
возвышенными словами благодарит тысячи кубинцев, погибших за свой народ.
Мы не потревожим покой павших – не станем ни шумно прославлять их, ни
громогласно оплакивать их утрату. Ученики Иисуса Христа чувствовали себя дома
везде, где их встречали как братьев… сегодня мы уподобляемся им - собираемся на
этих африканских скалах под великолепным солнцем, которое светит и над нашей
