царило беззаконие. Факундо понимал, что среди горожан, симпатизирующих испанцам, у
него много врагов: ведь его революционные взгляды ни для кого не были секретом.
Энрике тоже попал под подозрение – его уже один раз арестовывали, и он избежал
длительного заключения или еще более сурового наказания лишь благодаря
вмешательству на самом высоком уровне.
Энрике и Факундо трезво оценили варианты дальнейших действий. Если оставить
без присмотра винокурню, фабрику по розливу и бочонки рома, оставленного для
выдержки, их, несомненно, разграбят или сожгут. Но если и Факундо, и Энрике погибнут
во время осады, некому будет заботиться об их семьях и заниматься предприятием после
войны. Они решили, что один из них останется, а другой покинет город. Энрике как
французский гражданин обладал свободой передвижения и 2 июля уехал из Сантьяго
вместе с согражданами в сопровождении охраны, обеспеченной французским консулом.
Факундо, чье семейство вместе с Эльвирой уехало на Ямайку, отважился остаться.
Ранним утром следующего дня шесть испанских кораблей, остававшихся в заливе,
двинулись в открытое море, надеясь прорвать блокаду. Американские суда поджидали их
снаружи, немедленно напали на них и за четыре часа уничтожили всех до единого – с
огромными потерями в живой силе среди испанцев. Гибель испанского флота определила
судьбу испанских войск на Кубе. Генерал Хосе Тораль, командующий испанскими силами
на Кубе, капитулировать, однако, отказался. 4 июля Шуг вернулся в Сантьяго по
требованию французского консула, чтобы встретиться с Торалем и организовать
эвакуацию из города оставшихся французов, в том числе раненых и больных, а также тех,
кто не смог покинуть город раньше. Шуг сумел найти много повозок, запряженных
мулами, погрузил на них как можно больше народу и вывез их в деревню Каней, которая
на тот момент уже находилась под контролем американцев. Вскоре поселение беженцев
разрослось более чем до пятнадцати тысяч человек. Один кубинец описал поток людей,
прибывающий в «освобожденную» деревню Каней каждый день из оставшегося во
владении испанцев Сантьяго:
Мужчины и женщины, нагруженные тюками и свертками; дети,
заходящиеся в плаче; старики, ослабевшие после долгого перехода, еле волочащие
усталые ноги; больные и увечные, которых несут на носилках или на плечах.
Толпа пересекла линию фронта молча, плечом к плечу, и пробралась мимо
испанских окопов. А когда они наконец миновали кубинские и американские ряды,
все это множество хором испустило один оглушительный крик: «?Viva Cuba Libre!»
Они устраивались под открытым небом в самодельных палатках из постельного
белья и сучьев. Каждый день лил проливной дождь, и лагерь превращался в грязное,
кишащее москитами болото. Найти чистую воду было невозможно, а питаться
приходилось только манго.
К тому времени оставшееся население Сантьяго состояло из испанцев и их
местных союзников, тех, кто защищал свою собственность, мужчин боеспособного
возраста, вынужденных остаться, больных, неспособных двигаться, а также бесстрашных
и глупых. Неудивительно, что Факундо Бакарди Моро обнаружил неожиданный всплеск
спроса на свой ром. Если бы он хотел торговать по бартеру, он мог бы менять бутылку на
свежий хлеб или одну-две коробки печенья с вытесненными на них буквами «США» и
контрабандой переправить их за цепь американцев. Считалось, что если добавить
несколько капель рома «Бакарди» в грязную воду, он убьет всех микробов и сделает воду
вкуснее. Факундо и самые верные из его работников по очереди стерегли винокурню и
склад с бочонками рома, особенно бдительно – по ночам. Они оставались в Сантьяго еще
две недели вмсте с прочими жителями, пока генерал Тораль наконец не сдался генералу
Шефтеру и осада не закончилась.
