Соединенных Штатах, где он организовывал поставки оружия кубинским повстанцам, и
его присутствие в правительстве показало Леонарду Вуду и другим американским
высокопоставленным лицам, что Сантьяго по-прежнему остается
было во времена следовавших друг за другом восстаний.
Однако Эмилио не принимал никаких важных политических или финансовых
решений, не посоветовавшись с генералом Вудом – который как американский военный
губернатор представлял высшую власть в районе Сантьяго, - и всячески призывал
горожан поддерживать Вуда, как бы они ни относились к итогам войны. Вечером того
дня, когда он вступил в должность, он стоял с непокрытой головой на балконе здания
городского совета перед огромной толпой, которая пришла его поприветствовать.
Сборище вполне могло обернуться мятежом – ведь население было недовольно тем, что
так и не получило правительства, которое могло бы назвать своим, - однако Эмилио был
уверен, что совладает с патриотической энергией своего народа. Он пригласил к себе на
балкон американского офицера и генерала кубинской повстанческой армии и встал между
ними. «Здесь у нас представлены три стороны, - объявил Эмилио собравшимся своим
гулким голосом. – Это правительство интервентов в лице американской армии, кубинская
армия, которой мы обязаны свободой, и кубинский народ, который представляю я как мэр.
В наше переломное время будущее зависит от сотрудничества этих трех сторон».
Эмилио не был наивным. Он понимал, насколько предвзято относятся к кубинцам,
особенно к цветным, американские военные, и видел, что высшие офицеры сомневаются,
сумеет ли страна управлять собой самостоятельно. Как мэр он поставил перед собой цель
доказать, что они заблуждаются, по крайней мере относительно Сантьяго, где он получил
возможность лично продемонстрировать дееспособное кубинское самоуправление.
Поскольку городской совет, который мог бы ему помогать, не был предусмотрен, Эмилио
собирал вместо него
трудности и «общественно значимые» проекты.
В это время между Соединенными Штатами и кубинскими политическими
лидерами сохранялись серьезные разногласия. Правительство Соединенных Штатов не
желало признавать «Вооруженную Республику» - правительство, которое гражданские
вожди революции и в том числе Эмилио считали естественным для Кубы и полагали, что
его можно будет учредить, как только будет объявлена независимость Кубы от Испании.
«Республика» привела к созданию Кубинской Конституционной Ассамблеи, которая
начала подготовительную работу вскоре после войны. Генерал Каликсто Гарсия, бывший
командующий кубинской армии в регионе Сантьяго, предложил ввести свободные
выборы и расширить избирательное право на всех мужчин-кубинцев, достигших двадцати
одного года, - эта реформа давно входила в политическую программу революции. Однако
американские власти проигнорировали Ассамблею и отказались рассматривать ее
рекомендации. Когда в ноябре 1898 года Ассамблея направила в Вашингтон делегацию, в
которую входил и генерал Гарсия, с целью обсудить положение на Кубе, президент Мак-
Кинли и другие американские высокопоставленные лица согласились встретиться с
делегатами только как с частными лицами и обсудить только один вопрос – роспуск
повстанческой армии. Каликсто Гарсия был настолько обескуражен и рассержен таким
враждебным приемом делегации, что заболел и умер в Вашингтоне.
Кубинские вожди надеялись, что армия останется нетронутой и станет символом
их народа. Пока недавно созданная Конституционная Ассамблея билась за то, чтобы
добиться суверенитета хотя бы в малой степени, сохранившиеся подразделения Армии
Освобождения стояли лагерями по всей стране, ожидая дальнейших приказов. Эмилито
Бакарди Лай, который всего в двадцать один год получил чин подполковника, командовал
подразделением в Консоласьон-дель-Сур в провинции Пинар-дель-Рио на западной
