слышишь буйство собственной крови, как бывает глубоко под землей, в герметически закрытом бункере..... и там голоса, теперь скорее нашептывания, ватно илисто глухо как из-под воды:
–!Вот так: и тут являетесь !вы: !вы с вашими бульдозерами экскаваторами грейдерами – & хотите сравнять с землей, стереть с географической карты село, которое давно уже превратилось в руины. Как будто безымянное село можно еще и !стереть с географической карты. Разравнять его вы, конечно, можете – сделать плоским как ваши задницы. Ради этой !велосипедной дороги. Ради нее ведь вы и явились сюда !?или нет : Полосу смерти – выутюжить и сделать !велосипедной дорогой, от Любека до Хофа. И, мало того, назвать все-это: Полосой жизни. !Это на них похоже, на тупоголовых=там-наверху, которым нынче принадлежит последнее слово. Пусть, лишь бы эта их полоса не принесла нам переизбытка жизни..... Мы-то знаем, о чем говорим. И потом, ессь тут одна закавыка : !Он-там- внутри. Вы забыли !о-нем-там-внутри. Лучче присодиняйтесь к нам. Или сами сходите в пивную – –Как же !как же: & босс оплатит нам счет. Или мы просто отвалим отседова, а фирме своей объясним: В этом селе есть один псих, который не хочет, не !может по-хорошему освободить территорию. Потому как, шеф: речь идет о мертвяке, который не может умереть, который даже на смертном одре не прекращает писать мемувары. И потому шеф потому мы не можем снести это дерьмовое село & сравнять его с землей. Ведь тот мертвяк, шеф, видишь ли: он плевать хотел на наши машины & на сроки работ. И он там-внутри, похоже, ваще не торопица помирать– :посмотрим, купится ли наш босс на эту гишторию. Думаю, скорей он пошлет нас на хер или на алкогольное тестирование & потом как миленьких вышвырнет вон – –Шож, вы будете далеко не первыми, кому тут не повезло, кому пришлось убираться восвояси с пустыми руками & исцарапанной задницей. Здесь уже побывали дохтура, и полиция, и пограничники, и пожарники – : И !шо вы думаете, к !?какому выводу пришли энти-шпецьялисты: Он больше не транспортабелен. Энти, знатоки латыни, быстренько исчерпали свои возможности. Ибо всякая латынь исчерпаема, рано или поздно запасы ее иссякают. Чего не скажешь о чудище-там-внутри. Это, по крайности, ясно. А шо таке мертвец, даже Оне объяснить не могут. Больше не транспортабелен. Точка. Ничего другого мы от господ шпецьялистов не дождались. Но и этим, в обчем, все сказано. – –И что это, по-вашему, ?значит: – – Это значит: Нам=Всем придется подождать. Мы ведь за ним наблюдали, за мертвецом. Пытались осмыслить, что видели в последнее время. Он просто не могёт умереть. Не могёт просто умереть. Все, в сущности, очень просто. – –Мертвец, который не может умереть. :!Этому вы, поди, и сами не верите, что такое – –А шо мертвый там пишет на обрывках обоев, это, ?могёт быть, только содрогания мускулов&нервов, автоматические рефлексы, !?как вам такая версия. Ведь все его закорючки – на самом деле не буквы, не слова и не предложения, не настощие тексты, не !тексты-мертвеца, а просто: Ничто – каракули точки штрихи, бессмысленные, какие изобразила бы крыса, запачкавшаяся в лужице чернил. Мы тоже думали. : ?Как такое могёт быть, чтобы рука мертвеца хватала все новые клочки – : –!Это не рефлексы, говорили мы себе, !не обычная игра мускулов&нервов умирающего –Это..... – –Ну же ?! Что – –Мы не знаем. Никогда прежде мы не видели ничего подобного..... !Как могём мы, с нашей школьной латынью, превзойти головастых врачей..... :Шо он, мертвец-там-внутри, ваще могёт хотеть ?!записать : О ?шем грезить & про ?шо писать трупу. Спрашивали мы себя. – –И ?почему же вы просто не пошли туда & не посмотрели: чтобы все раз-и-навсегда прояснить – –Теперь мы !никада этого не узнаем. Потому как !Никто больше не ступит в эту руину. !Ничто не заставит кого-то из нас отважиться на Такое хотя бы еще 1 раз. Мы всегда думали, как бы вам объяснить, шо любой мертвец после смерти слишком далек от земных страстей и желаний, шобы хотеть чего-то в своем смертном сне. Да, но этот мертвец, тутошний..... Похоже, мертвые пытаются приблизиться к нам.....
–А шо если он, мертвец, который никак не умрет, просто не справился: с тем, чтобы прекратить жить, исчезнуть, развоплотиться и наконец добраться до своего конца. Не сумел. Провалил это дело. Сцена моего умирания тотально изгажена. :Так он наверняка выразился бы, если б сегодня еще разговаривал с нами – –Он с вами ?!разговаривал: ?Что же он – –Раньше, в первое время, после того, как мы нашли его здесь=снаружи, он с нами разговаривал. Тогда еще не было в нем ничего особенного, не считая, !конечно, того, шо вряд ли нормальный человек захотел бы поселиться здесь=снаружи. Но он и тогда говорил такие выпендрежные вещи, какие говорят только 1нокие люди. Он не мог просто сказать Я по профессии адвокат; и эта профессия мне не нравится – !Нет: он предпочитал говорить – Я тружусь на галере правосудия – уровень ментального развития там как в окопах, только без тех преимуществ, какие дает окопная жизнь – :так он обычно выражался. Это мы еще помним, хотя с той поры много воды утекло. То есть, похоже, он всегда хотел сказать больше, чем мог сказать словами. Он ведь из городских. И поэтому тоже всегда оставался для нас Чужаком; так и не стал одним из нас. – –Может, так получилось из-за той женщины..... Точнее, из-за его воспоминаний о женщине..... О ней он говорил почитай что непрерывно. О той женщине и о своих воспоминаниях о ней. – –Поначалу, то есть в первое время после того, как мы его нашли здесь=снаружи, он рассказывал о женщине велеречиво, с пространными отступлениями, украшательствами, и всегда был полон энтузиязма, глаза у него горели. Позже рассказы его становились все короче и, так сказать, строже, навроде формул или вероучительных изречений, и рассказывал он больше для себя=самого, чем для других. Пока в конце концов у него не осталось совсем мало слов, 1 или 2 звука, как если бы он с самого начала своих рассказываний о женщине по головокружительной спирали приближался к 1, самой последней точке в центре. ?Как он это называл, я уже подзабыл, но звучало это так же мудрено, как все-прочее, что он нам рассказывал. Может, ?ты вспомнишь, как там было, чтo он –. – –Ведь всем известно (так он обычно начинал), всем известно, что мужчина ничего не знает о женщине, но тем легче ему о ней рассказывать. Проникновение друг в друга посредством слов. Что-то вроде «второй близости», которая, ?как же он это объяснял, всегда сближает гораздо больше, чем половая близость. Так же как поцелуй сближает больше, чем половой акт. :Все это мы узнали от него – точнее, удержали в памяти, потому что видели, как он возбуждается из-за женщины. – –Между нами, мы так толком и не поняли, чтo, собственно, он всем Этим хотел сказать. Поняли только, что речь шла о его большой любви. !Кто знает, ?как долго она длилась. Скорее всего, он сам уже этого не помнил. !Трудно поверить, что он всегда любил 1&ту же женщину. – –А позже, сказал он однажды, когда воспоминание остается последним, что сохранилось у мужчины от женщины, эта вторая близость – в словах – становится другим, новым, еще раз переживаемым проникновением в словесное тело другого существа. : Так, или: приблизительно так, выразился он один раз. Мы запомнили точно, потому что тогда он в последний раз говорил о ней, о той женщине. – –То есть потом он ваще перестал шо-либо говорить. Стремление к смерти – самое живое во мне. И с тех пор и вплоть до сегодняшнего дня только невнятные звуки – прерывистое дыхание – ужасное нескончаемое дыхание – –
–Может быть, говорили мы себе, прекращению, окончанию & умиранию тоже учатся – а он, чужак, горожанин & всезнайка, не сумел усвоить этот простой урок, доступный любому быку. Несмотря на, или: именно из-за своего многословия, слишком многих рассказываний об одной женщине..... и о смерти.
–Такой вывод сделали мы для себя из этой истории. И, значит, нам не остается ничего иного, кроме как ждать. Вы же, если хотите остаться, присодиняйтесь к нам. У нас здесь тоже найдется, шо выпить. Разопьем ящик пива и потом трезво прикинем, шо тут можно сделать. А дальше будет видно. – –Больше вы все равно ничего не сделаете, по крайности, сегодня&сейчас. Скоро
