такие всегда были и остаются, каждый по-отдельности, некими персонами, кем-то, вполне конкретными людьми (к примеру, вполне конкретным куском !говна, говорю-я-тебе, каких уже сотни тысяч плавали-прежде & сейчас-плавают & всегда-будут-плавать в этом сумеречном свете в мути этой мутной жизни), с определенными вполне конкретными пороками промахами гнусностями и преступлениями….. которые могут быть вполне !конкретно & !точно названы & исчислены (о !проклятье пусть они прекратят свою болтовню пусть перестанут принимать перед всеми позу раскаявшегося грешника, которому в конце концов всё прощают, а с некоторых пор даже усиленно аплодируют Похоже недалек день когда будут презирать тех кто !не оказывал никаких услуг штази….. !Хватит пустословия & лицемерия, они просто должны сказать: Я не хотел вступать в конфликт с властью & пытался сохранить данные мне привилегии, какими бы маленькими они ни были Вот и все А другие которых я ради этого посылал под нож или: которые попали под нож потому что я ничего-не-видел ничего-не-слышал не-раззевал-пасть & не-нарушал-правил-игры – на них мне по сути всегда было !плевать Рубашка всегда ближе к сердцу чем подштанники !хочешь-не-хочешь но так устроена жизнь Только !не надо отмывать добела обосранное нижнее белье Не надо им этим заниматься пусть лучше поскорее подохнут Они уже пожили в свое удовольствие их золотое-времечко позади Они должны с этим примириться & наконец подохнуть !Все Большие & малые, действительные засранцы & лишь слегка запачкавшиеся Всех этих свиней к стенке Всю говножуйную банду нелепых=мелкобуржуазных пройдох !Боже я так хочу увидеть Их=Всех скопытившимися….. увидеть как их мозги смешаются с навозной жижей….. или как их повесят на их же прямых кишках….. : Но даже Via Appia для этого недостаточно велика & даже 6000 крестов не хватит чтобы изничтожить Такое…..) Ты слушаешь мрачные рассказы женщины в полумраке загроможденной старой мебелью комнаты, видишь ее еще молодое тело, утонувшее в кресле, в процессе этого рассказывания изогнувшееся как горестный вопросительный знак, – она представляется тебе 1ой из необозримого воинства 1ноких и бездомных, которых всегда можно было – и сейчас можно – встретить повсюду, во всех обитаемых каменных пещерах во всех обитаемых землях; оно, это воинство, до скончания веков будет состоять из таких же как она: голодных наемников, охраняющих обреченные посты, за каждый из которых ведется вечная битва, не относящаяся ни к какой войне – разве что к этой единственной, к этой вечной войне….. от которой никому не спастись, даже через свою смерть. Но ты не знаешь, действительно ли всё это – и действительно ли именно так – проговаривается между тобой и: этой женщиной; или, может, многое из услышанного только в мыслях твоих, только в твоем воображении прозвучало именно так – действительная же речь – сбивчивая, незавершенная, продвигающаяся вперед причудливыми зигзагами и внезапно прерывающаяся, как у заики, откатывающаяся куда-то назад и начинающаяся сначала, опять спешащая дальше, как если бы крошечные насекомые с трудом карабкались вверх по отвесному, состоящему из сыпучего песка склону – & из-за игрушечных, крошечных, вызванных их же вперед-&- наверх-спешащими насекомоножками горных обвалов, какие бывают в песочных часах, то и дело падали навзничь, сползали вниз по склону – но никогда до самого его основания, никогда вплоть до подлинного начала, вплоть до первопричины, а всегда только поэтапно, поабзацно, построчно – :И потом снова Дальше, Вперед, Вверх, неутомимое Все-Выше-&-Выше, как если бы у них не оставалось памяти о недавних падениях, скатываниях, соскальзываниях, о Назад, о Все-Новых-&-Новых-Назад –, но ведь любые разговоры между людьми принимают форму руин (тут ты бросаешь взгляд на женщину), своеобразие коих заключается именно в такой вот фрагментарности, разрушенности, правда, отсутствующие части подобных сооружений не только восполняются фантазией, но и потом продолжают достраивать себя, буйно разрастаются, словно гротескные барочные лабиринты, и так продолжается до тех пор, пока они не приводят во-внутрь забвения…..
?Давно ли в комнате наступила тишина. Может быть, прошло ровно столько времени, сколько было потребно, чтобы придать какую-то форму твоему стыду перед этой женщиной. ?И куда же, в какие укромные закоулки она, эта женщина, бежала –. Ты чувствуешь, как в тебе волной поднимается холод. : Наверное, сейчас именно тот час, когда ночь переходит в утро; улицы снова прорубаются своими хладноострыми лезвиями сквозь КамнеНочь; жилистые, мускулистые шумы ночного города заметно хиреют.
–Между прочим, дочь ваша – (слышишь ты себя, и это признание вырывается у тебя невольно, ты к нему прибегаешь, чтобы противопоставить хоть что-то шуму бушующих внутри тебя голосов, собственный голос кажется чужим, скрипучим, и ты сразу чувствуешь, что голос этот возник слишком поздно, что он принадлежит желто-коричневым сумеркам, где алкоголь плавал в теплом потоке, который начал струиться задолго до холодного утра –) –Малышка, что привела меня к вам, вы только не смейтесь, имеет поразительное сходство с нею : с той женщиной, о которой я должен был вам рассказать; имеет сходство, если можно так выразиться, с иным временем. Когда вчера вечером я увидал вашу дочь сидящей на ступеньках этого дома, я испугался –
–Ис?пугались –
–Испугался, как если бы наше-время со всеми вмещающимися в нем людьми вдруг в1часье вернулось назад, опрокинулось & показывало бы мне теперь образы тех же людей, но из прошедших лет, будто отдельные кадры кинофильма или фотографии в семейном альбоме, – и только я=один, я остался снаружи, здесь, в !этом времени, где я….. (И откашливаешься, заметив нетерпение женщины) –Да. Именно так все и было. (:Дерьмо собачье. !Что я несу. !Кого интересуют мои душевные лабиринты будь они прокляты. Уж во всяком случае не ее, эту чужую женщину=1очку) И смущение, потому что тот факт, что женщине наскучили такого рода признания, очевиден. Она теперь смотрит на тебя, снова & как смотрела, когда вы только встретились, несколько часов назад: пристально & испытующе.
–Ага. Понимаю. – Говорит она наконец. И медленно поднимается с кресла. Я тоже встаю. Мы застываем в неподвижности друг-против-друга.
–Я – У меня – (:ты по глупости заговорил 1ым & теперь должен как-то продолжать) –Вы – поймете, наверное, что я – сейчас – после стольких часов – после целой ночи : Что у меня – У меня просто не получится. По крайней мере, сегодня. Вы, наверное, понимаете, о чем я –
Она беззаботно смеется: –Вы оправдываетесь так, как если бы я была !вашей клиенткой. (Она осматривается) –А ведь за ваше проживание=здесь, как и за Все остальное, уже заплачено, вы это знаете. Так что можете спокойно переночевать у меня, если хотите, или даже остаться на более длительный срок. Устраивайтесь прямо здесь, в этой комнате, раньше она принадлежала моей дочери. Я же живу в квартире на первом этаже. Собственно, на вчерашний вечер я дала дочке обещание – рассказать ей 1 историю. С этим ничего не вышло. Но зато мою историю услышали вы.
Уже у двери женщина взглядывает на тебя, прикасается ладонью к твоей руке. –Скажи (слышишь ты) –я тебе нравлюсь, ну ?хоть ?немножко.
–Ты красивее чем мой страх. – Говоришь ты.
Она усмехается, словно старый приятель. –Ванная там-сзади. – И показывает в конец коридора. Потом открывает входную дверь И исчезает во тьме, заполняющей лестничную клетку. Ты еще слышишь, как она запирает снаружи дверь…..
Чужая комната, куб плохо запертой темноты с запахами женского сна – словно сумеречные знамена, занавеси перед окном, их длинные складки; сквозь поры тяжелой ткани просачивается во-внутрь свет полярного городского дня, как непрочная туманная дымка. Серая сонливость в твоем теле не может справиться с мозгом: там беспокойство, что-то нервически тянет, дергает; зазубренные лезвия, где-то позади лба, кромсают сон – & образуется рана, пульсирующая, не дающая успокоиться –, ты лежишь бодрствующий, с открытыми глазами, напрасно ожидая сна, расшифровываешь призрачные силуэты мебели. И когда ночь превращается в бледное утреннее мерцание, из полумрака вдруг выступают громоздкий ореховый шкаф – кафельная печь в темном блеске ее глазури – стулья с гнутыми спинками – тяжелый обеденный стол с точеными ножками – золотая рама картины, висящей над оттоманкой, матово поблескивает со стены (сама картина еще не видна) – ты замечаешь чучело ястреба-канюка, который наверху, в углу комнаты, распростер крылья для вечного планирующего полета – –, павлинье перо парит над расплывчатым атласом бумажных обоев; внезапно слева от твоей постели – 1 шорох: тихое, вкрадчивое, бархатистое шуршание, и сразу вслед за тем – ощущение, что чья-то нога или рука мягко надавила на край матраса возле тебя – давление усиливается – кажется, будто чье-то тяжелое тело осторожно пристроилось там – будто теперь и поверх одеяла, поверх твоей
