которая не просто целиком заполняет этих насекомых внутри, но, сверх того, приковывает к чему-то внешнему; ядовитое жужжание же, которое, словно вторая невидимая оболочка, нахлобучивалось на их полет & на меня, могло быть просто звуковым соответствием этой их обусловленной принуждением деятельности. И потому они вернулись, точно такой же волной, как та, которая прежде была будто отсосана изнутри руины – как если бы они оказались втянутыми в дыхательный процесс некоего сверхчеловеческого существа, которое каждым своим вдохом и выдохом, отсасыванием & силой натяжения, удерживало в плену, для=себя, этот рой насекомых; существа, которое, значит, наверняка обладало такой силой, таким могуществом, что в определенном смысле являлось воплощением Времени, тогда как само возвращение мух тоже могло быть вновь найденным или, скорее, возвращенным мраку руины & всему, что в ней умирало, временем….. Но своим верным инстинктом охотников за падалью даже мухи, похоже, почуяли в застоявшемся жарком мраке: !Этот еще до кондиции не дошел. Он сперва должен выйти из всех пазов, совершенно расклеиться – должен сперва !по- настоящему начать умирать….. И лишь тогда…..
Натиск, яростный делириум мух волнами иссякал, чтобы чуть позже опять возобновиться, такими же яростными агрессивными волнами; как если бы мухи быстро забывали, что умирающий – куда более аппетитная падаль, чем еще-живой. И врезывающееся во все ощущения, оглушающее & злобное жужжание фокусировалось теперь, как под акустической лупой, в 1-1ственный иннервирующий звук, как если бы 1 сверхмощный бур вбуравливался в затвердевший блок руинного мрака: неутомимо – без передышек – мухи стремились назад, туда, где в чернильной тьме должен был лежать Чужак….. – & возвращались, как после очередной атаки, обратно из смерти, ко мне, к моему месту у входа в руину….. Тени=снаружи оживали, превращаясь в быстро передвигающиеся летучие силуэты….. : Ночь, всего лишь тонкий занавес, слишком часто уже рвавшийся & слишком непрочный, она и сегодня не выдержит, ничего не спрячет, а отвращение к умирающему – чувство слишком мелкое, чтобы продержаться долго, & не дольше того будет оно преградой для НИХ; значит, так тому и быть, ОНИ придут. С возвращением одной из мушиных волн и ОНИ тоже вторгнуться ко мне, и без церемоний разберутся: со Всем, что встанет у НИХ на пути –:?Почему бы им не разобраться сегодня и со мной, этой ночью и здесь, во-внутри одного разрушающегося дома посреди ничейного поселка, в непосредственной близости от Мертвеца, который разминулся со своей смертью и должен теперь гнить заживо….. И они 1 ударом прикончат обоих: меня и: того пишущего Мертвеца; а всю искаляканную им бумагу, обрывки обоев, мерцающие во мраке, как бледные грибы–, сметут, погрузят на тачки, отвезут к общей куче – И потом разравняют гусеницами эту дерьмовую гору из мусора & человечьей плоти….. И сидел, прислонившись к стене, недалеко от входа (видел на фоне графитноцветного неба-Снаружи тонкую, вертикально натянутую проволоку, как черные струны на неведомом музыкальном инструменте, проволоку, которой кто-то затянул вход, видел в правом нижнем углу (где я пролезал –) отверстие в проволочном ограждении; от отсыревшей кирпичной кладки, хотя и было время жарких «собачьих ночей», тянуло холодом, и озноб, будто на паучьих лапках, пробегал по коже. Но я продолжал сидеть, оцепенев в неподвижности, поблизости от входа во-Внутрь руины и у края этой горы из бумажных обрывков, вдоль- &-поперек исписанных каракулями Кого-то, кто разминулся со своей смертью….. Я хотел по прошествии этой ночи совершить убийство. ?Чем бы я мог убить. Ничего, пригодного для убивания, у меня с собой не было, кроме разве что голых рук. Они, кисти рук, свисали тяжело, как гири, я ощущал медленно превращающуюся в корочку грязь между пальцами – я ведь рылся в гнилой руинной трухе, вслепую нащупывал что-то в темноте & подбирал исписанные этим Мертвецом, который не может умереть, обрывки бумаги, рассовывал их по карманам моей рабочей куртки – при этом было ощущение, что я роюсь в кашицеобразной, перебродившей и, опять-таки, ужасно холодной на ощупь гнилостной массе на дне брошенного отстойника, даже запах казался похожим, вязкая, почти достигшая телесной консистенции клейкость воздуха здесь=внутри, смесь жидкой грязи аммиака & газов из разложившейся плоти – может, опарыши – клубки груды целые гнезда червячков, которые еще быстрее, чем клочки бумаги из-под руки этого Мертвеца, распространялись, наподобие гнилых картофельных отростков, здесь=внутри….. И тяжелей, все тяжелее руки, оттягиваемые гирями ладоней вниз, до самого дна клейкого застоявшегося воздушного пруда….. Усталость….. Непреодолимое желание спать….. от одной ночи до другой –. Только с большим трудом, ценой напряжения всех сил – Обратно, !пробуждение, переключение внимания на крошечное отверстие в проволочной решетке & на Снаружи – !там ОНИ : дверь, решетка, отверстие – Снаружи только антрацитовое небо и свечение звезд, словно меловая пыль, – всего несколько метров осталось, ползти на всех четырех, сам как червь в грязи – странно далеко и все дальше отодвигается от меня отверстие, дверь – – теперь лишь крошечный прямоугольник в ночной дали, в конце некоего коридора, обрамленного стиснутого & зашнурованного растрескавшимися стенами руины, как закупоренная сточная труба – – !какое напряжение !какие затраты сил, чтобы вдоль этого коридора (который мог бы быть и сточной трубой) наощупь пробираться к выходу – – : И ощутил в тот же миг, когда давление, принуждение, исходившие из полусна, ослабли & отпали от меня, словно пелена, внезапно сдернутая с моих глаз, как заскользили обратно кадры, и почувствовал, что меня отбросило в прежнее настоящее, в прежнее место: Я по-прежнему сидел, прислонившись к стене, недалеко от входа; от отсыревшей кирпичной кладки тянуло холодом, И опять озноб, будто на паучьих лапках, пробегал по коже. : Я даже не изменил положения. Я сидел, оцепенев в неподвижности, поблизости от входа во-Внутрь руины и у края этой бумажной горы….. ?Сколько времени прошло : ?1 минута – ?один час – всего крошечное мгновение – : В Око Смерти не залетела ни одна песчинка времени. Эту фразу я не просто мысленно слышал, я в самом деле видел ее, записанную дрожащими карандашными буквами в застоявшейся тьме, как если бы бесформенные знаки поднялись с остатков обоев &, материализовавшись, впечатались в блок мрака. Иногда изнутри горы исписанной бумаги доносился 1 тихий шорох, как если бы уютно шевельнулось во сне в сновидении некое Существо-Основа[30], все обвешанное бумажками –, шорох же порой становился звонким звуком, таким же привычным и внушающим доверие, как звук поворачивающегося в твоей двери ключа; когда она возвращалась; этот ковыряющий звук, который, проникая из-Снаружи, полностью заполнял темнопокоящуюся в тишине квартиру & отводил в сторону паутину 1го полусна – –
Женщина стояла в проеме открытой двери. Она в какой-то момент, по прошествии ?скольких часов, вернулась из ночи и видимо не ожидала застать меня в темной комнате, уже в постели. Это – наверняка не намеренно решительное – открывание двери вырвало меня из моего полусна; падающий из коридора свет ослеплял. В нерешительности, не сняв накинутый на плечи легкий летний плащ, она на какие-то мгновения застыла в дверном проеме – может, хотела говорить, высказать что-то, что занимало ее в эти последние часы –:но увидав меня, вспугнутого из сна в темноте, а потому всклокоченного & смотрящего на нее взглядом Наполовину-проснувшегося, она, кажется, растерялась. Пальто было слегка приоткрыто, она протянула 1 руку к дверному косяку, другую же приподняла, да так и оставила, и сразу же вслед за тем я снова увидел этот ее мимолетный жест беспомощности; потом она шагнула назад в ярко освещенный коридор и осторожно прикрыла дверь между нами. – Я позже нашел ее в гостиной. 1 лампочка в люстре была неисправна : болезненно-желтый свет заполнял пространство как мутный, холодный бульон, она сидела у стола, перед потухшим серым телеэкраном.
–Теперь я решилась. – (Слышу я, как она говорит в гудящей тишине, словно на протяжении последних часов, блуждая по улицам, она не хотела доверить эту свою самую окончательную фразу ночному городу, но приберегала ее для другой тишины, здесь и сейчас, где эта 1 фраза, видимо, давно уже для нее подготавливалась – может, до сих пор не хватало только ?меня, чтобы обрел завершенность ансамбль комнатного пространства, заполненного застоявшимся, охлажденным светом.)
–Теперь я решилась. Я лягу на операцию.
Долго она не разговаривала со мной на эту тему – так долго, что я давно забыл: гинеколог тогда посоветовал ей пройти обследование, сдать на анализ образцы тканей и окончательно убедиться, что Ничего плохого у нее нет….. :?И что же: ?Значит, она уже успела пройти это обследование, ?за те недели и месяцы, когда я работал в Иностранном легионе. И
