Жара в Аномо

Отпустив заместителей с наказом не беспокоить его в течение двух часов, Нгоро прослушивал записи всех допросов по делу Банго Амеля и полицейского из отря­да охраны дипкорпуса.

Некоторые ленты он прослушивал по нескольку раз.

Между тем у его заместителей, покинувших кабинет начальника управления, произошел такой разговор.

— Капитан думает, будто никто не догадывается, что он занялся расследованием параллельно с Ойбором.

— Чудак, не доверяет старику.

— Не может смириться с тем, что дело об убийстве полицейского и нефтяника поручили простому сер­жанту.

— Ну, положим, дед первым вышел на дело, убий­ство случилось в его дежурство, вот он и завелся, вы­хлопотал разрешение. К тому же у него репутация и опыт в распутывании таких дел. Зря наш капитан на­супился, зря, дед Ойбор не просто сержант, а сержант с тремя золотыми лентами, это, братец, не что-нибудь. Я лично снимаю шлем перед Ойбором.

— Правда, что деду присвоят офицерское звание, едва подаст рапорт на отставку по возрасту? Для пен­сии, а?

— Говорят, указ уже давно заготовлен. Ну и ориги­нал наш Кими Ойбор, король оригиналов! Надо же, всю жизнь зубами держаться за сержантство! Каких чудес не бывает на свете!

— Интересно, кто из них раньше раскрутит это дело об убийстве на площади — Ойбор или Нгоро?

— Кто его знает... Пусть конкурируют, а мы посмо­трим, чья возьмет. Хочешь пари?

— Нет. Просто любопытно. Спортивный интерес.

— Нашел спорт... Хотя, конечно, интересно, кто из них скорее придет к финишу. У деда опыт, но и у Нго­ро голова работает, как видно, если на два часа сам себя запер в такую жарищу. Соображает, поди, анали­зирует наш грозный Шерлок Холмс.

Покончив с прослушиванием магнитофонных запи­сей, капитан потребовал к себе Киматаре Ойбора. Ко­гда же капитану напомнили, что сержант отсутствует, поскольку ему предоставлено право на свободу дей­ствий по личному распоряжению окружного комиссара, Нгоро чертыхнулся. Хлопнув в сердцах дверью, он спу­стился в гараж, где стоял его личный «джип».

Капитан вскочил в машину и лихо выехал в город, еще раз восхитив сотрудников своим незаурядным уме­нием управлять автомобилем.

Около часа петлял он по лабиринту улиц и переул­ков, впившись внимательным взглядом в зеркало задне­го вида, прежде чем остановиться возле телефона-автомата в одном из тихих и удаленных от центра рай­онов.

Проговорив по телефону не больше минуты, скорее всего отдал какой-то приказ, тотчас же отправился в ближайшее бистро, где долго сидел за чашкой остыв­шего кофе, смущая других посетителей своим присут­ствием.

Снова отправился к телефону, набрал номер, на­звался, выслушал что-то от того, кому звонил, и, замет­но повеселев, бросил:

—

Отлично! Благодарю!

Теперь уже гнал свой «джип» через весь город с уверенностью человека, точно знающего маршрут.

Машину Даги Нгоро оставил под крайними деревья­ми сквера, нисколько не беспокоясь, что она открыта и в ней лежат кой-какие вещи, соблазнительные для во­ришек: полицейская машина, как правило, только отпу­гивает таковых. Сам же зашагал через лужайку, на которой прогуливались хворые люди в клейменых хала­тах, прямо к зданию больницы.

Там он легко разыскал русского доктора Светлану, представился ей, будто забыл, что уже виделись мель­ком, когда однажды приезжал в советское посольство, и сказал, не жалея улыбки:

— Хочу вас просить, мемсаб, передать вашему дру­гу, уважаемому Виктору Луковскому, чтобы он был любезен позвонить мне вот по этому номеру. — Нгоро передал ей свою визитную карточку. — После девяти, вернее, с половины десятого, с нетерпением буду ждать его звонка. Пожалуйста, очень прошу.

— Простите, а в чем дело, я могу узнать?

— Уверяю вас, нет и малейшего повода для беспо­койства. Просто возникла необходимость в интересах

общего дела перекинуться парой слов с человеком, у которого угнали и разбили автомобиль.

— Насколько мне известно, уже перекидывались, и не раз. Чего вы хотите?

— Поговорить, не больше. Удивлен вашей беспри­чинной настороженностью. Такой пустяк.

— А почему вы обращаетесь ко мне, а не офици­ально?

— С таким пустяком беспокоить высокоофициаль­ных лиц? Если вы настаиваете, я откланяюсь с извине­ниями. — Нгоро разочарованно и недоуменно пожал плечами. — Я проезжал мимо и решил воспользовать­ся моментом, забежал на минуту с этой маленькой просьбой, даже не подозревая, что она вызовет у вас возражение. На стройку к Виктору Луковскому ехать значительно дальше. Что ж, извините за напрасное беспокойство. Хотелось бы только сказать на прощание, что идет следствие, которое пусть косвенно, но все же касается дружественного нам представительства, и нам хотелось бы скорее реабилитироваться в глазах друзей за известный вам инцидент. Хозяева всегда чувствуют ответственность за любые, даже случайные, неприятно­сти гостей. Поэтому, повторяю, озабоченные поисками преступника, иной раз мы вынуждены обращаться за помощью ко всем, кто может ее оказать.

— Хорошо, я передам вашу просьбу послу.

— Благодарю. Но лучше бы лично советнику Лу­ковскому. Прошу вас, не забудьте передать о половине десятого, если он будет звонить мне.

— Передам, не забуду, — пообещала Светлана, — разумеется, если он не задержится в Аномо. Виктор Иванович уже третий день в экспедиции, там, насколь­ко мне известно, приступают к бурению.

— О, приятные новости! — воскликнул Даги Нго­ро. — Пожелаем им успеха!

Они шли по длинному, залитому

се

атом коридору, то и дело прижимаясь к стене, чтобы пропустить коляс­ку с больным, санитаров с носилками или чрезвычайно сосредоточенную темнокожую сестрицу милосердия в хрустяще крахмальном белом халатике и кокетливо повязанной косынке с красным крестиком.

На пороге Светлана не утерпела и заметила:

—

Еще недавно вы просили наших сотрудников быть предельно осторожными и внимательными на ули­цах, пока преступники не пойманы. Намекали на ве­роятность заговора врагов республики против экспеди­ции нефтяников. Даже посетили посла по этому поводу.

— Каюсь, грешен, — смиренно сложив ладони и воздев очи к безукоризненно выбеленному потолку, шутливо произнес старший инспектор, — но нет правил без исключений. Не волнуйтесь, это будет сущий пу­стяк, настолько крохотный пустячок, что я не стал, как видите, обременять вас подробными объяснениями.

— Все равно не могу разделить вашего радужного настроения.