Жара в Аномо

надо. Железяка, она же дурная. Не-е, я поставил капитально, как сейчас помню. Как же его угораздило?

— Ты вареник! — кипятился Баба-Тим. — Он что, живой? Трактор живой, да? Ты не проверил, не про­верил!

— Да цыть, Тимоша, и так тошно.

Ник и Джой, стеная от непомерного усилия, кое-как втащили бесформенную палатку за растяжки в надеж­ное укрытие склада, где уже была укреплена старания­ми Габи и Даба прорванная стена.

Вчетвером выгребая из склада песчаные на­носы, они внезапно услышали возобновившийся гул буровой. Желанный этот звук бурения прорвался сквозь завывание стихии, победный, упрямый, как прежде.

Ликующие Габи, Даб и Джой устремились к выш­ке, падая на бегу и вновь вскакивая, воздев руки в не­истовой радости и гордости за своих парней.

—

Дьявол, не человек... — шептали губы Ника Матье, когда он вслед за ними, как завороженный, по­тянулся к буровой установке тоже. — Успели. Что за парень!.. Вот это парень...

Огромная установка жила, работала. Работала!

Борис Корин обливался у пульта горячим потом. Сверкали зубы помбуров. Ритмично вздувался шланг, прогоняя раствор, пульсировавший в нем, точно кровь в венах мощно и бесконечно бегущего существа. Буро­вая работала!

—

Что, брат, испугался? — ободряюще крикнул Бо­рис, заметив дублера, как-то странно смотревшего на него. — Успокойся, беги отдыхай! И своих подручных уложи! У вас еще полтора часа!

Молча, позабыв о песке и ветре, смотрел на него Ник Матье,

,

33

За тысячи и тысячи километров от Аномо, в тихом пригороде кенийской столицы, трое мужчин, склонясь над рабочим столом уютного кабинета на втором эта­же утонувшего в пальмовой роще особняка с колонна­дой и портиком, сосредоточенно просматривали доку­менты, обнаруженные при обыске человека, проникше­го ночью в имение «Соваж».

Все трое были обескуражены и подавлены. Кроме чековой книжки и выездного паспорта с ту­ристическими визами на имя Ли Джоунса Килдаллена из Скотсблаффа в Небраске, были изъяты кой-какие чи­сто деловые бумаги, давшие понять, что принадлежат предпринимателю, имеющему тесные связи в Кейптауне и Иоганнесбурге с генеральными офисами двух мили­таристских фирм, химические заводы которых находи­лись в Капской провинции ЮАР.

В недрах трофейного бумажника была обнаружена короткая записка сугубо частного характера за подписью коммерческого эксперта-консультанта крупно­го турецкого предприятия по консервированию и сбыту импортных овощей и фруктов.

«Ли!

Карина в восторге от твоего приглашения, но мне, увы, в ближайшие полгода вряд ли удастся соста­вить вам компанию, перебьюсь эгейской водицей. Напо­минаю свой новый адрес: вилла «Гюзель», район Пина, т. и. 661, Измир. Рекламные образцы выслал. Прцвет! Твой Эл Бр.».

Записка произвела впечатление на хозяина особня­ка, ибо он, Соваж, новоявленный фруктовый бизнесмен, не только периодически вел переписку с этим турецким предприятием, но и наведывался туда с целью заклю­чения и продления контракта.

Подпись «Эл Бр.», несомненно, означала «Эл Броу-ди». Мистер Броуди уже несколько лет подвизался в Измире в качестве влиятельного заокеанского советни­ка и посредника упомянутой консервной компании.

Почерк в записке совпадал с почерком в тех посла­ниях, которые сам Соваж имел честь получить от ми­стера Броуди в числе прочих былых информации и за­просов торговых партнеров.

В бумажнике белого джентльмена, схваченного ночью, оказались также удивившие Соважа и его по­мощников разрозненные микрофотографии четверки

явно не позировавших перед снимавшей их камерой лю­дей, двух женщин и двух мужчин. Одного из мужчин бывший артиллерист хорошо знал лично.

Однако самый сильный эффект произвел найденный в потайном кармашке внутри рукава черного пиджа­ка пленника очень маленький, совсем крошечный пакет.

Отпечатанная на синьке, по-видимому, какая-то за­шифрованная инструкция была сложена до размеров спичечной картонки и перехвачена склеенными крест-накрест полосками тонкой серой бумаги с грифом, разо­брать который можно было лишь через лупу.

«УПК, Л., ЮС.

На основании РБ (доктрина

III

) — РХ («МК-ультра»).

Строго конфиденциально — только для группы «Ойл-Афр».

Не цитировать».

Трое переглянулись. Отошли от стола и опустились в кресла. Как по команде уставились потухшими взо­рами в пространство за открытой дверью балкона. Мол­чали. Над пышными верхушками пальм уже светлело небо.

—

Ты что-нибудь понимаешь? — спросил наконец Соваж у старшего из двух своих близких помощников, обеспокоенно теребя бороденку.

— УПК — это, конечно, Управление политической координации, или, попросту говоря, руководитель всех тайных операций, Л. — вероятно, Лэнгли. Кое-что слы­шал о МК-ультра. Если не ошибаюсь, что-то связан­ное с контролем за умственной и психической деятель­ностью. Странный гриф...

— Давайте вскроем, — предложил младший по­мощник.

— Не сметь! — рявкнул Соваж. Он вскочил с крес­ла и, подойдя к балкону, сделал несколько глубоких вдохов, затем потер ладонями влажное, отяжелевшее лицо. И произнес уже негромко: — Не сметь даже при­касаться. Это серьезно, ребята, очень серьезно. Боюсь, придется выпутываться с кровью...

— Но, шеф, кто бы мог подумать! Ночью, как вор... а что, если бы он вас...

— Не думаю, — сказал Соваж, — во-первых, у него никакого оружия, даже какой-нибудь модерняги вроде той штуковины, что выплевывает сакситоксин.

—

А? — вскинув брови, воскликнул младший по­мощник.

—

Ампулы с ядом из моллюсков, — пояснил Со­важ, — это их новинка, тихий выстрел — моментально к богу.

—

А...

Соваж продолжал:

— Во-вторых, зачем? Какие у них со мной счеты? Нет, это не враг. — Кивнул на стол с документами. — Он человек Броуди, не сомневаюсь. Но почему здесь? Так противоестественно, крадучись, с дракой... Что ему нужно? Надо объясниться.