Жара в Аномо

— Давайте прикончим — и концы в воду, — пред­ложил младший помощник.

Соваж размышлял несколько минут с закрытыми глазами в полной тишине. Вдруг, словно очнувшись, вскинул сверкнувшие гневом очи на маловозрастного советчика и прошипел:

— Еще одна такая идея — двину в челюсть.

— Все, я молчу, ни звука, решайте сами, — обижен­но молвил тот.

Соваж повернулся к старшему.

— Как он?

— Нормально, шеф. Обошлось без уколов.

— Взбешен?

— Нет, шеф, уже спокоен. Проглотил два сандвича и большую чашку кофе. Требует вас, заладил, как по­пугай. Простите, назвал вас... ну и ругань у этого бе­лого! Такая же крепкая, как и кулаки!

— Требует с руганью? — Соваж напыжился, фаль­шиво улыбнулся и бодренько приказал: — Тащите его сюда, послушаем перед сном.

— Засиделись до утра, спать охота, голова прямо раскалывается, — подал голос младший помощник и тут же осекся, поймав уничижительный взгляд хозяина.

— Иди за гостем, — приказал тот повторно, — толь­ко деликатно, без вольностей, голову оторву! Чтоб не раскалывалась.

Когда младший помощник двинулся исполнять при­казание, старший бросил вдогонку:

—

Пусть вернут ему одежду и все остальное.

Рассвет заявил о себе внезапным- и дружным пти­чьим хором. На нижнем этаже хлопнула дверь, кто-то зычно зевнул, зашипела, ударив в посудину, струя из крана, перекинулись спросонья парой ворчливых фраз кухарки, зашаркали по дорожке подошвы садовника. По дальнему шоссе проехал первый грузовик, направ­ляясь в сторону плантаций.

Хозяин взглянул на стеллаж, и помощник, покинув кресло, подался к полкам, выдвинул ящик-бар, извлек сифон, стеклянную флягу с ромом и стаканы, поставил все это на журнальный стол.

Вошли младший помощник и «Человек в черном костюме». Сели. Соваж протянул пленнику стакан и произнес с максимальной любезностью:

—

Должен принести извинения за все неудобства, которые вам пришлось испытать в этом доме. Мои люди приняли вас за грабителя. Я надеюсь, что у вас хва­тит рассудительности, чтобы понять и простить их, доро­гой Килдаллен.

«Человек в черном костюме» помахал поднятым ука­зательным пальцем.

—

Мистер Ли Джоунс Килдаллен, — поправил он, — или сэр.

—

О, конечно, мистер, — сказал хозяин.

—

О'кэй. А ваших обезьян я понял и простил. Будем так считать.

Соваж жестом водворил на место привставших было помощников.

—

Мистера Килдаллена можно понять, ему причи­нили физическую боль и моральные страдания. Мы все глубоко сожалеем, — изрек он, играя желваками, затем помолчал с минуту, наблюдая, как белый подозритель­но принюхивается к стакану. Коротко хохотнул и воскликнул: — Ямайский ром! Пейте без опаски, вы у друзей! Право же, забудем о случайном недоразумении, желанный гость!

— В такую рань предпочел бы прохладный сок. Тотчас же подали манговый сок и салфетку.

— Как себя чувствуете? — спросил Соваж.

— Благодарю, великолепно, — ответил «желанный гость», на щеке и шее которого были пластыревые наклейки, — в жизни не видел более радушного приема.

— Уместно спросить, почему не воспользовались естественным входом, а вторглись в частное владение таким странным способом? И уж если оказались под моими окнами, отчего не вошли в дом, а таились под темной стеной, как злоумышленник? Согласитесь, ми­стер Килдаллен, что я вправе задать эти вопросы.

Пленник-гость спокойно выслушал эту тираду и сказал:

—

Естественный вход мне не понравился из-за теле­камеры. Не люблю фигурировать на видеопленке. А от­чего сразу не вошел в дом... хм, все равно не поверите.

—

Отчего же?

—

В ангаре кто-то развлекался музыкой Лестера Янга. Я, представьте, тоже страстный поклонник Янга. Заслушался.

—

И набросились на оказавшегося рядом парня с намерением убить, чтобы не мешал слушать музыку? — хохотнул хозяин.

—

Нет. Просто этот сопляк оскорбительно поманил меня пальцем, будто шлюху на бульваре, и я взорвал­ся, — сказал гость ледяным тоном, — не выношу хам­ства. Хохота в лицо тоже.

—

Простите, я не ищу ссоры, напротив, мечтаю о взаимном дружеском расположении, — заверил хо­зяин. — Отметил ваше благообразие еще на теннисном корте. Выгодно отличались от кучки прочих, далеких от спорта зрителей.

—

Чертовски устал, — отдуваясь, признался гость.

—

Сочувствую, мистер Килдаллен. Если у вас нет ко мне доверительного дела, если вы забрались сюда просто послушать ночную музыку, можете спокойно взять свои документы, они лежат вон на том столе в со­вершенно нетронутом виде, и отправляйтесь отдыхать в отведенную для вас комнату.

—

Сомневаюсь.

—

Помилуйте, в чем?

—

В том, что они не тронуты.

—

Паспорт и обычные бумаги — да, но остальное, вы меня понимаете, совершенно не тронуто, клянусь сыном!

—

Послушайте, подполковник, это правда, что па­рень, помявший ночью мои старые кости, ваш