лицом после императора, и его почитание доходило до обожествления. – Во всех трёх случаях операторы излучателей умерли мгновенно. А среди «брёвен»[79] погибли только двое, и то они, скорее всего, умерли от страха. У всех же остальных, по заключениям медиков, наблюдаются лёгкие контузии, а большинство вообще невредимы. Генерал Ямада очень расстроен.
«Расстроишься тут, – подумал Миязака. – Ямада надеялся без единого выстрела засыпать всю Маньчжурию трупами гайкокудзинов, а вместо этого – гибель трёх его лучших воинов без всякого ущерба для врага».
– Что вы об этом думаете? – спросил Миязака у Томонаги, когда генерал покинул лабораторию. – С капитаном Маэда, взорвавшим американский крейсер, более-менее ясно – мангуст
В отличие от Миязаки, у Томонаги причин для раздражения не было. Томонага, ядерный физик, работавший вместе с Хидэки Юкава под руководством профессора Нисины над японской атомной бомбой, только что (причём всего за несколько дней) выполнил особое задание, исходившее от самого императора Хирохито – микадо потребовал, чтобы никаких новых атомных взрывов над городами Японии не было. Томонага не сомневался, что «миязакой» можно погасить ядерный распад, но как это проверить? Не просить же янки сбросьте, мол, ещё одну бомбу, а мы её нейтрализуем. Но Томонага нашёл выход: он, имея чёткое представление о том, что происходит с ядрами атомов урана, сам синхронизировался с излучателем и мысленно провёл весь процесс погашения, снимая при этом собственную энцефалограмму, а затем поставил натурный эксперимент – с помощью «миязаки» лишил радиоактивности кусок обогащенного урана. После этого нескольким лучшим операторам ПВО страны было объяснено, что и как надо делать, и они отрабатывали упражнение, пока их энцефалограммы не стали совпадать по характеру с энцефалограммами самого Томонаги. Спектр боевых излучателей пополнился ещё одним набором частот – с вероятностью до девяносто пяти процентов можно было сказать, что следующая американская атомная бомба, сброшенная на город, прикрытый «миязаками», не взорвётся.
– Операторы излучателей убили сами себя, – продолжал рассуждать вслух Миязака, и тут Томонагу осенило.
– Я понял! – воскликнул он. – «Луч смерти» прерывает жизнедеятельность человека, но наши операторы – они ведь тоже люди, и они сами стали первыми жертвами излучения. Оператор может экранировать от воздействия поля энергоисточник излучателя, но свой собственный мозг, инициатор процесса, он экранировать не может: в противном случае процесс просто не начнётся.
– И это означает, – подхватил «отец сверхоружия», мгновенно всё понявший, – что никаких «лучей смерти» не будет. Во всяком случае, пока излучателями управляют люди, а не роботы, способные мыслить. Спасибо, Томонага-сан, теперь всё ясно. Замкнутый круг… Оказывается, оружие богини имеет предохранитель. Да, боги предусмотрительны, но даже они не могут всё предусмотреть!
Глаза Тамеичи Миязака вспыхнули мрачным огнём, и Томонаге стало не по себе.
– Меня больше заботит гибель капитана Маэды, – сказал он. – А если то же самое произойдёт во время готовящейся атаки на американский флот, причём ещё до того, как будет достигнут должный эффект воздействия? Целей ведь будет не одна, а много – десятки, если не сотни.
– Наша атака будет успешной, – ответил Миязака, к которому вернулось его обычное холодное спокойствие. – Капитаны Сайто и Фукуи – мангусты опытные. Они будут работать строго в заданном и проверенном диапазоне: это битва, а не разведка боем.
Появление на подступах к атоллу Улити, где стояли сотни американских кораблей – авианосцы, линкоры, крейсера, эсминцы, – одиночного неопознанного самолёта (судя по всему, японского) большой тревоги не вызвало. Скорее всего, это был обычный разведчик, а так как он летел без всяких помех, не было оснований подозревать, что где-то таятся и японские субмарины, загаживающее пространство излучением «миязак». В небо поднялись четыре «корсара», быстро набравшие высоту и пошедшие на перехват. Они сообщили, что видят большой шестимоторный японский самолёт, а потом… Потом повторилось то, что уже случалось неоднократно: двигатели всех четырёх истребителей дружно встали, и «корсары» упали в океан.
По той информации, которую они успели передать, офицеры штаба вице-адмирала Митчера пришли к выводу, что японский шестимоторник – это новейший стратегический бомбардировщик G10N «Фугаки», летающий монстр с размахом крыльев в шестьдесят три метра, способный, если верить скудным разведданным, подниматься на высоту пятнадцати километров и нести до двадцати тонн бомбовой нагрузки со скоростью семьсот восемьдесят километров в час. Двадцать тонн – это означало, что «фугаки» запросто поднимет «миязаку» вместе с её энергоисточником. Факт, конечно, неприятный, но что может сделать целому флоту один самолёт, пусть даже оснащённый боевым излучателем? Появление разведчика – это первый признак готовящейся атаки, но никаких других объектов радары не фиксировали – ни в небе, ни на поверхности океана.
Стволы 127-мм орудий задрались вверх, но огня не открывали: бомбардировщик шёл на слишком большой высоте. Достигнув атолла, японский самолёт начал описывать круги, и адмиралу Митчеру, следившему в бинокль за едва различимой в небе точкой, стало как-то не по себе: «фугаки» напоминал хищную птицу, высматривающую добычу. «Что-то случится, чёрт меня подери» – подумал адмирал.
И это «что-то» случилось. Японский шестимоторник снизился, и…
Над лагуной атолла Улити разнёсся звук, похожий на тот, который издаёт лопнувший воздушный шарик, только гигантских размеров. Громадный огненный пузырь проглотил авианосец «Рэндольф», и родился другой звук – звук, с каким взрывается бочка с бензином, только очень большая бочка. Лопнул второй «воздушный шарик», и в огненном облаке исчез авианосец «Банкер Хилл».
– Проклятье! – в бешенстве заорал адмирал Митчер. – Этот джап взрывает топливные танки кораблей! Сбейте его – раз горит бензин в танках моих авианосцев, он должен гореть и в двигателях самолётов! И снаряды тоже должны взрываться – огонь!
Адмирал Митчер мыслил правильно – он был сообразительным человеком. Снаряды взрывались, но взрывались они на небольшой высоте, не причиняя японцу никого вреда. А «корсары» и «адские коты», взлетавшие на перехват, вспыхивали в небе огненными шарами – бензин горел, но не в цилиндрах двигателей, а в топливных баках истребителей. А в лагуне атолла Улити взрывались один за другим авианосцы Тихоокеанского флота Соединённых Штатов Америки – могучие корабли, на создание которых были потрачены годы труда сотен и тысяч инженеров и рабочих многочисленных американских верфей.
Операторам «миязак», посылавших огненную смерть на корабли US Navy, не было нужды поджигать каждый галлон из девятисот тонн бензина, залитого в танки каждого их «эссексов». Они только
Покончив с авианосцами, мангусты изменили частоту: теперь объектом атаки стали соляр и мазут. Поджечь их было труднее, но огонь охватывал линкоры, крейсера и эсминцы, глотая один корабль за другим. Весь атолл затянула завеса густого чёрного дыма, и это стало спасением для многих кораблей и судов – поджигатели потеряли их из виду. Огромный флот горел, словно он состоял из бумажных корабликов, а в небе кружил «фугаки» – неуязвимый и беспощадный, как ангел смерти…
Когда к атоллу подошли японские боевые корабли (случилось это 19 августа, через три дня после атаки), коралловые рифы Улити были усеяны мёртвыми обгорелыми остовами кораблей – их были десятки, и многие из них всё ещё дымились.
Американский Тихоокеанский флот был разгромлен в одночасье: по сравнению с атакой атолла Улити в
