С тех пор как ей сказали: «Он далечеИ более с тобой не ищет встречи».Отворотясь, не обернулась вновь, —И увидал я щеку лишь и бровь.На празднике, с ним очутившись рядом,Она добычу прострелила взглядомИ так сказала девушкам и женам,Как антилопы легкие, сложенным:«Он будет плакать и стенать, потомИ упрекать начнет, — так отойдем!»И отошла девическая стая,Крутые бедра плавно колыхая.Как раз верблюды кончили свой бег,И караван улегся на ночлег.И было так, пока не возвестилаЗаря рассвет и не ушли светила.Мне друг сказал: «Очнись, разумен будь!Уж день настал, пора пускаться в путьНа север, там тебя томить не станут,Не будешь там в любви своей обманут».И ночь ушла, и наступил рассвет —И то была горчайшая из бед.10Долго ночь не редела, душой овладела тоска,Но послала Асма в утешенье ко мне ходока.От нее лишь одной принимаю упрек без упрека,Хоть и много любил, и она не одна черноока.Но она улыбнется — и я уж и этому рад,Счастлив, зубы увидя, нетающих градинок ряд.Но ходок, увидав, что еще не проснулся народ,Возвратился и стал колотушкой стучать у ворот.Он стучал и стучал, но из наших никто не проснулся.Надоело ему, и обратно к Асме он вернулся.И рассказывать стал, прибавляя того и сего:«Хоть не спали у них, я не мог достучаться его,Где-то скрылся, сказал — у него, мол, большие дела.Так и не дал ответа». Но тут она в ярость пришла.«Я аллахом клянусь, я клянусь милосердным творцом,Что до самого раджаба я не пущу его в дом!»Я сказал: «Это старая ссора, меня ты прости, —Но к сердцам от сердец подобают иные пути.Вот рука моя, в ней же и честь и богатство мое».А она: «Ты бы раньше, чудак, протянул мне ее!»Тут к ней сводня пришла, — а они на подобное чутки,К деловым разговорам умеют примешивать шутки.Голос тихий у них, если гневом красавица вспыхнет,Но становится громок, едва лишь девица затихнет.Говорок у распутницы вежливый, неторопливый,А сама она в платье паломницы благочестивой.
