нескрываемый восторгъ возбуждаемый его голосомъ въ слушателяхъ его и слушательницахъ… Этотъ 'концертъ', проносилось у него въ мысли, нарушалъ весь обычай, весь издавна знакомый и дорогой ему обычай вседневной жизни во Вс?хсвятскомъ: тихіе разговоры въ т?снодружескомъ кружк? или чтеніе хорошей книги за круглымъ столомъ, на которое посл? вечерняго чая собирались вс? жители дома, веселый см?хъ Маши, в?чные споры его съ нею… Онъ ?халъ изъ Петербурга радостно чая найти все т?ми же эти издавна заведенные милые ему порядки. И вдругъ не то, совс?мъ не то: новыя лица, глупая гитара какая- то… И никогда музыкантшею она не была, а теперь и не оторвешь ее, точно будто околдованная сидитъ…' И онъ изподлобья сл?дилъ, все зам?тн?е хмурясь и покусывая губы, за восхищеннымъ выраженіемъ искрившихся глазъ д?вушки, — и на душ? его становилось все тосклив?е и тосклив?е…
Онъ посп?шно поднялся съ м?ста и отошедъ въ самый отдаленный уголъ гостиной, къ одному изъ оконъ выходившихъ въ садъ, въ ту минуту когда гости поднялась прощаться: ему инстинктивно претило быть вынужденнымъ подать руку этимъ незнакомымъ и уже антипатичнымъ ему людямъ.
Въ окно св?тилъ сквозь полуобнаженныя еще в?тви кленовъ и лилъ поднявшійся на темно-голубое ночное небо м?сяцъ и какія-то веселыя узорчатыя т?ни б?жали, словно играя, по дорожкамъ сада, по просохшей уже глади террасы разстилавшейся предъ домомъ. Гриша загляд?лся за нихъ и обернулся лишь когда никого изъ 'чужихъ' уже не оставалось въ гостиной. Пецъ, Молотковъ, Blanchard вышли всл?дъ за хозяевами въ с?ни провожать ихъ. Одинъ Павелъ Васильевичъ, убаюканный музыкой, остался дремать въ углу дивана, да князь Пужбольскій съ докторомъ Фирсовымъ продолжали сражаться въ пикетъ на противоположной сторон? комнаты… Но н?тъ, вотъ и она тутъ, — Маша… Она откинулась головой въ спинку своего кресла и, уложивъ руки на его ручки, сидитъ недвижно, уставившись взглядомъ въ пространство въ какомъ-то 'блаженномъ', желчно сказалось ему въ мысли, забытьи…
Онъ подошелъ къ ней съ какимъ-то страннымъ смущеніемъ.
— Я не зналъ, началъ онъ съ напускною насм?шливостью, — что на васъ такъ можетъ сильно д?йствовать музыка.
— Почему же не думали? сказала она, не перем?няя положенія.
— Вы никогда даже и учиться ей не хот?ли. Я помню что изъ-за этого въ оны дни было у насъ слезъ и капризовъ съ маменькой, засм?ялся онъ въ отв?тъ.
— И не хот?ла играть никогда, потому что чувствовала что никогда изъ этого у меня ничего не выйдетъ. И оттого именно что любила всегда музыку, не хот?ла оскорблять своихъ ушей т?мъ что могла ожидать отъ собственнаго моего исполненія.
— Оригинально, какъ и все у васъ, а впрочемъ…
Онъ не договорилъ.
— 'Впрочемъ' что?
И она пристально теперь остановила на немъ свои лучистые глаза.
— Вы для меня теперь почти совс?мъ новое лицо. Я оставилъ васъ ребенкомъ…
— А теперь, перебила она его, — заходите во мн? такую перем?ну что узнавать бол?е не хотите. Такъ?
— Почему же 'не хочу?' возразилъ онъ съ живостью;- очень прошу напротивъ.
— Чего это?
— Позволить возобновить съ вами знакомство, насилованно засм?ялся онъ опять.
— Вы въ самомъ д?л? этого желаете? спросила чуть не строго д?вушка.
— Я полагаю что сомн?ваться въ этомъ вы даже права никакого не им?ете, сказалъ на это Гриша, подавляя внезапное смущеніе.
Она опустила на мигъ глаза, сжалъ раздумчиво брови:
— А Петербургъ что же? какъ бы ни къ селу на къ городу обратилась она къ нему съ вопросомъ.
Но онъ повялъ.
— Тоска, мертвечина, отвращеніе! вырвалось у него прямо изъ души.
Она улыбнулась чуть-чуть, какъ бы одобрительно кивнула подбородкомъ, замолкла опять на минуту и вдругъ подняла на него еще разъ глаза снизу вверхъ во всю сіяющую ширину ихъ.
— А я кого-то вид?ла въ Венеціи, Григорій Павловичъ!..
— Кого это? спросилъ онъ дрогнувшимъ невольно голосомъ и мгновенно вспыхивая по самые глаза.
— Вотъ этого я терп?ть не могу, — лицем?рія! вскликнула пылко Маша:- вы очень хорошо знаете о комъ я говорю.
— Положимъ знаю, отв?тилъ онъ не сейчасъ, — что же изъ этого?
Она въ свою очередь не сейчасъ отв?тила:
— Это вамъ лучше звать ч?мъ мн?.
— Мн? это все равно, произнесъ онъ съ неожиданною, поразившею д?вушку искренностью выраженія твердостью.
— И это правда? протянула она, глядя на него избока.
— Что же вы полагаете, и онъ пожалъ плечами, — если кто-нибудь схватилъ простуду, такъ ему в?къ и оставаться простуженнымъ.
— Такъ это часто и бываетъ, возразила она вдумчиво.
Онъ усм?хнулся опять:
— Н?тъ, слава Богу, я изъ больницы выписался. Чуть-чуть зам?тная улыбка проб?жала по губамъ Маши, но она какъ бы недов?рчиво, медлительно закивала своею б?локурою головкой.
— Вы не в?рите? посп?шно спросилъ онъ.
— Почему же, если вы говорите… Только…
Она не договорила, какъ бы о чемъ-то задумавшись вдругъ.
— Что 'только'?
— Н?тъ… я думала, ч?мъ же вы жить теперь будете…
'Тобою'! чуть не сорвалось съ устъ молодаго челов?ка въ какомъ-то внезапномъ порыв? всего его охватившей н?жности.
— Такъ вы полагали что безъ этого мн? и жить нельзя будетъ? сказалъ онъ громко, стараясь придать голосу своему насм?шливый отт?нокъ;- въ мои годы есть въ жизни другіе задачи и идеалы.
— Ну да, 'въ ваши годы', это у васъ старая привычка говорить о вашихъ годахъ; только годы ничего не значатъ… Вы знаете пословицу: каковъ въ колыбельк?, таковъ и въ могилк?…
Она вдругъ вздохнула:
— У васъ характера н?тъ, Гриша, вотъ б?да!
Гришу Юшкова всего передернуло. Ничто такъ обидно и бол?зненно не могло зад?ть его какъ подобный упрекъ, и потому именно бол?зненно и обидно что самъ онъ въ глубин? сознанія не могъ не призвать всей основательности этого упрека. Но все же не хот?лось ему склонить безотв?тно голову подъ этимъ ударомъ:
— Съ вашей стороны не великодушно, во-первыхъ, злоупотреблять превосходствомъ характера вашего надъ моимъ, подчеркнулъ онъ, стараясь принять шутливый тонъ;- а, во-вторыхъ, если это и д?йствительно такъ, такъ в?дь это относится не къ одному мн?, Марія Борисовна. Я сынъ своего в?ка, а люди этого в?ка вс?, какъ изв?стно, безхарактерны… Возьмите хоть вс? мужскіе типы у Тургенева; разв? въ нихъ вы найдете хоть одного героя похожаго на т?хъ которыми восхищаетесь вы въ Валтеръ-Скотт? или даже въ вашихъ нын?шнихъ англійскихъ романахъ? Вс? они въ своемъ род? Гамлеты… или в?рн?е даже Гамлетики, маленькіе, узенькіе Гамлетики, прибавилъ онъ съ невеселою ироніей, — но во вс?хъ ихъ одна общая имъ черта: преобладаніе разсудка, фантазіи, 'рефлективности', какъ говорится, надъ волей, надъ д?йствіемъ. Положимъ, самъ Тургеневъ принадлежалъ къ типамъ этого сорта, но вс? мы воспитались на нихъ и на немъ; вс? мы взросли подъ условіями при которыхъ не на чемъ было развиваться въ насъ элементу воли, некуда было употребить ее…
— А отецъ мой? а вашъ отецъ? пылко перебила его Маша, — вы ими были воспитаны, а ник?мъ другимъ; разв? есть въ нихъ хоть т?нь чего-нибудь похожаго на наши жалкіе 'Тургеневскіе типы'?.. Я ихъ отъ этого и терп?ть не могу вс?хъ что они такъ жалки, такъ постыдны для васъ, Русскихъ!..
Горячія слова эти отозвались новымъ щемящимъ чувствомъ въ душ? молодаго челов?ка.
— Да, пробормоталъ онъ, — отецъ вашъ, мой отецъ — это другіе люди, но вы забыли о той прежней
