народа, который ты воображалъ себ? облагод?тельствовать… И ты самъ это чувствуешь, самъ понимаешь, Володя! горячо вскликнула д?вушка, — не можешь не понимать…
Она замолкла мгновенно, пораженная видомъ мучительнаго страданія, которое прочла теперь на его лиц?. Онъ былъ бл?денъ какъ полотно, губы его дрожали…
— Къ чему ты это мн? говоришь!… забормоталъ онъ прерывавшимся голосомъ:- еслибъ я и въ самомъ д?л?… къ чему говорить!… Итти мн? назадъ — разв? это возможно? Отказаться… отъ революціи значитъ не жить бол?е… В?дь это — ты в?рно сказала, — одно, одно, что у насъ есть!…
Она трепетно и безмолвно прислушивалась къ его словамъ, опустивъ глаза, чтобы не смущать его ихъ выраженіемъ, чтобы дать ему полную волю выговорить все, что лежало у него на дн? души и неудержимо, чуяла она, просилось теперь наружу.
Онъ зашагалъ еще разъ по комнат?, сожмуривая в?ки какъ бы отъ какой-то внезапной физической боли.
— У насъ н?тъ другихъ идеаловъ… задачъ другихъ н?тъ, говорилъ онъ все такъ же обрывисто и глухо, — вн? этого д?ла мы… мы ни на что не годны, да!.. В?дь на этомъ, пойми ты, на этой абсолютной иде? революціи усп?ло воспитаться уже ц?лое покол?ніе молодежи… покол?ніе, воспріявшее съ д?тства одни лишь чувства отрицанія и ненависти ко всему существующему строю…
Онъ вдругъ оборвалъ, подошелъ къ сестр? и заговорилъ мгновенно изм?нившимся, почти ласковымъ голосомъ:
— Скажи сама: ну что-бъ я сталъ д?лать, переставъ быть революціонеромъ? Куда бы ты опред?лила меня: въ сторожа, въ солдаты, въ надсмотрщики по акцизу?..
— Ахъ, Володя, неодолимо сказалось ею, — все лучше, ч?мъ твоя жизнь!..
Онъ горько усм?хнулся.
— Но в?дь для иной нужно то, чего у меня н?тъ. Я ничему серіозно не учился, ни къ чему не приготовленъ… Да и не впряжешься въ другія оглобли. Когда мысль какъ по рельсамъ привыкла въ теченіе ц?лыхъ годовъ б?жать все по одному и тому же направленію, не заставишь ты ее съ бухты-барахты повернуть въ другую сторону и начать на изнанку то, надъ ч?мъ изощряла она себя ц?лые годы… Ты женщина: у васъ эти переходы какъ-то легче и естественн?е совершаются… Искренн?е-ли вы, или беззаст?нчив?е, не знаю… Но я…
Онъ вдругъ словно что-то вспомнилъ, вздрогнулъ, — и проговорилъ мрачно и в?ско:- Понимаешь-ли ты, ч?мъ пахнутъ эти слова: 'ренегатъ' и 'предатель!'… Ты говоришь: 'разочарованіе'; положимъ, я могу вид?ть… Но до этого никому н?тъ д?ла, я долженъ итти, подчеркнулъ онъ, — итти до конца…
— Куда: въ тюрьму, въ Сибирь?..
— Въ тюрьму, въ Сибирь, какъ бы безсознательно повторилъ онъ, встряхнувъ головой, и добавилъ съ насилованною веселостью:- у насъ, изв?стно, изъ Сибири прямая дорога — въ Женеву.
— А тамъ что: нищета, праздность, толченіе воды…
— Пошлютъ сюда опять, сказалъ онъ на это.
— И ты снова… не договорила она.
— Снова! кивнулъ онъ утвердительно.
— В?дь это безуміе. безуміе! могла только выговорить она.
Недобрымъ блескомъ сверкнули глава брата въ отв?тъ ей. Духъ тьмы усп?лъ уже вполн? восторжествовать теперь надъ колебаніемъ его на мигъ см?тившейся воли.
— Каждое положеніе въ жизни, заговорилъ онъ наставительнымъ тономъ, — влечетъ неизб?жно за собою изв?стныя, истекающія изъ самой сути его посл?дствія въ ту или другую сторону. Медикъ можетъ заразиться въ своемъ госпитал? и умереть въ три дня отъ злокачественной жабы, но за то можетъ прославиться; солдату въ сраженіи предстоитъ или пуля въ лобъ, или Георгіевскій крестъ за отбитое знамя… Мы — т? же воины революціи, и шансы въ той же м?р? у насъ: Нерчинскіе рудники, или перевернуть Россію и стать надъ нею главами… Кто же, скажи, изъ насъ, изъ проклинающей съ д?тства весь существующій порядокъ молодежи, — а имя ей легіонъ, — откажется отъ этой игры?
— Вы проиграли ее, о чемъ же говорить еще! горячо возразила д?вушка.
Онъ засм?ялся короткимъ, презрительнымъ см?хомъ:
— Наше д?ло — та же тысячеглавая гидра древнихъ; оно безсмертно. Снесешь одну голову, — на м?сто ея наростаютъ тутъ же три другія. Мы разбиты сегодня, — завтра мы воспрянемъ съ новыми, св?жими силами на борьбу, на поб?ду!…
— На поб?ду! повторила она съ бол?зненнымъ звукомъ въ голос?.
— Да, сказалъ онъ, кривя губы, — ея по-твоему быть не можетъ, потому, что народъ не свободы, а все того же своего Царя-де хочетъ?
Она только головой повела…
Онъ подошелъ къ ней, низко наклонился, — лицо его вдругъ стало какимъ-то зеленовато- бл?днымъ, — и онъ проц?дилъ медленно и чуть слышно:
— Ну, а что, если мы его подымемъ не противъ Царя, а изъ-за Царя?
Она не поняла, но вздрогнула вся разомъ внезапнымъ лихорадочнымъ ознобомъ и широко раскрытыми зрачками вперилась испуганно въ это позелен?вшее братнино лицо…
Но онъ быстро откинулся отъ нея, отошелъ… и въ то же время догор?вшая до конца св?ча въ шандал? вспыхнула въ посл?дній разъ и потухла. Настасья Дмитріевна вскочила на ноги и зашаталась… Ей сд?лалось вдругъ невыразимо страшно.
VII
Ночь была безлунная, тучи заволакивали небо…
— У Тони есть св?чи; погоди, я сейчасъ… молвила д?вушка, направляясь въ потьмахъ къ двери.
— Тсс!… послышался ей вдругъ въ этой тьм? встревоженный шопотъ брата.
Она остановилась какъ вкопаная, напрягая слухъ, притаивъ дыханіе…
Изъ корридора доносились подымавшіеся снизу по л?стниц? легкіе, но торопливые шаги.
— Идутъ! проговорилъ чуть слышно надъ самымъ ухомъ ея Володя.
— Н?тъ, это… это Варюша… къ Тон? в?рно за ч?мъ-нибудь…
Она ощупью добралась до перилъ л?стницы, схватилась за нихъ, наклоняя голову внизъ:
— Варюша, ты?
Д?вочка, услыхавъ голосъ, прыгнула черезъ три ступеньки на площадку, схватила ее за платье, взволнованно мыча что-то своимъ н?мымъ языкомъ.
— Ты къ Тон?? спросила замирая Настасья Дмитріевна.
— Мм!… мм!… все также дергая ее судорожно за платье, отрицательно, какъ поняла Настасья Дмитріевна, отв?тила та.
— Ахъ, Боже мой, тутъ какъ въ погреб?, я не вижу тебя… Погоди!
И она кинулась на узкую полоску св?та, выбивавшуюся изъ-подъ дверей у Антонины Дмитріевны на другомъ конц? корридора, рванула замокъ, вб?жала въ комнату…
Сестра ея, въ ночномъ б?ломъ пудермантел?, въ атласныхъ туфляхъ на босыхъ ногахъ, съ распущенными по плечамъ длинными, высыхавшими волосами (она только-что совершила свои омовенія предъ сномъ), сид?ла, протянувшись на кушетк?, и читала Le petit chose при св?т? стоявшей подл? на столик? розовой спермацетовой св?чи въ изящномъ бронзовомъ бужуар?,- подарк? все того же влюбленнаго Сусальцева.
Настасья Дмитріевна, не проронивъ слова, схватила этотъ бужуаръ и выб?жала съ нимъ въ корридоръ.
— Это что за нев?жество! визгнула разъяренно Тоня, бросаясь за нею.
Но растерянное выраженіе сверкавшихъ глазъ брата, испуганный видъ Варюшки — оба стояли теперь тутъ, за порогомъ ея комнаты, озаренные пламенемъ св?чи, которую держала въ рук? Настя, — обратили негодованіе ея въ изумленіе и чаяніе чего-то необычайнаго.
— Что случилось? пробормотала она. — Ты что, Варюшка?..
