Настасья Дмитріевна взглянула на брата влажными глазами.
— Подождала бы хоть… Ему не долго, по словамъ доктора…
На мигъ настало опять молчаніе.
— Когда я ушла отъ него, онъ засыпалъ, начала она опять:- я ему дала хлоралу, онъ сегодня принялъ безъ отговорокъ. Если теб? хочется вид?ть его, Володя, я тебя проведу потомъ къ нему, когда онъ будетъ кр?пко спать…
Но мысли брата ея были уже далеко отъ предмета ихъ разговора. Онъ, вставъ съ дивана, шагалъ теперь вдоль комнаты, опустивъ голову, и лицо его, казалось ей, становилось все мрачн?е каждый разъ, когда онъ изъ темнаго угла выступалъ опять въ кругъ св?та, падавшаго отъ св?чи, стоявшей на стол?… Собственная ея мысль съ новою тревогой словно поб?жала за нимъ.
— Володя! тихо проговорила она.
— Что?
Онъ остановился.
— Какъ же ты…
Она не им?ла духа досказать вопросъ свой. Но онъ понялъ.
— Да вотъ какъ видишь, молвилъ онъ, силясь усм?хнуться, — гд? день, гд? ночь, съ с?вера на югъ, съ запада на востокъ… Россію-матушку вдоль и поперекъ исходилъ, всякія рукомесла и коммерціи произошелъ: во Псковской губерніи кузнечилъ, въ Саратовской наборщикомъ былъ, въ Кіев? въ Лавр? богомолкамъ финифтяные образки продавалъ… Да и мало-ли! махнулъ онъ рукой, не договоривъ и принимаясь опять съ нервнымъ подрагиваніемъ плечъ шагать по комнат?.
— Гд? же, вся холод?я, спросила она, — гд? же тебя… взяли?
Онъ остановился опять и заговорилъ, — заговорилъ со внезапнымъ оживленіемъ, какъ бы ухватываясь инстинктивно за случай выговориться, 'выложить душу', предъ этою сестрой, единственнымъ существомъ, н?жность котораго была ему обезпечена въ этомъ мір?.
— Подъ Нижнимъ, въ деревн? Мельников?… Три дня сид?лъ я тамъ въ кабак?, мужиковъ поилъ водкой, объяснялъ имъ, что пора скинуть имъ петлю, все туже съ каждымъ днемъ затягивающуюся кругомъ ихъ шеи, пора отказаться отъ податей, питающихъ правительственный деспотизмъ, пора наконецъ отнять у дворянъ и эксплуататоровъ землю, обрабатываемую мозолистыми руками обнищалаго народа… Объяснялъ, разум?ется, счелъ нужнымъ прибавить Володя въ отв?тъ недоум?ло-вопрошавшему взору сестры, — объяснялъ понятнымъ, мужицкимъ ихъ языкомъ…
— И что же? спросила она.
— Поддакивали, горько жаловались въ свою очередь на 'тяготу', на безземеліе, на полицію, — и пили, жестоко пили, благо подчивалъ я не щадя… Велъ я все въ тому, что-бъ они міромъ положили податей не платить и требовать прир?зки отъ пом?щичьей земли…
— И согласны они были?
— Галд?ли во вс? голоса, — а ихъ тутъ чуть не вся деревня собралась, — одобряли: 'не знаемъ-молъ, какъ тебя звать, а только спасибо теб?, что насъ, темныхъ людей, уму-разуму учишь, и безпрем?нно мы такъ, значитъ, міромъ вс?мъ положимъ… Что-жь молъ дармо платить-то!.. И насчетъ земли все это ты по истин? говоришь'…
— Ч?мъ же кончилось?
Саркастическая усм?шка, словно помимо воли разскащика, проб?жала по его губамъ:
— Сид?лъ, говорю, я съ ними тутъ три дня. Голова отъ дурмана разлет?ться готова, а въ карман? ни гроша ужь не осталось. 'Ну, говорю, ребята, надо какой-нибудь конецъ сд?лать, а то что же такъ попусту намъ съ вами въ кабак? языкомъ ворочать; сходку собрать надо, говорю, теперь, пор?шить настоящимъ манеромъ, а то у меня и денегъ-то больше н?ту поить васъ'!.. 'Н-?-?-ту'? протянули кругомъ. И за этимъ словомъ вся эта пьяная орава такъ и навалилась на меня: 'Ребята, къ становому его'!.. И отвели.
Настасья Дмитріевна будто предвид?ла это заключеніе и только головой повела.
— Дальше что же?
— Становой, какъ сл?дуетъ, въ 'темную' посадить вел?лъ, а становиха, сочувствующая намъ личность, уловчилась выпустить меня, — самъ-то онъ благо у?халъ въ другой конецъ у?зда, гд? тоже одинъ изъ нашихъ орудовалъ; снабдила меня вотъ т?мъ подрясникомъ, въ которомъ ты меня вид?ла, — братъ у нея тутъ случился, послушникъ изъ Бабаевской пустыни, — и пять рублей на дорогу дала… Разлюбезная особа, усм?хнулся Володя:- денегъ мн? ея до самой Москвы хватило, на пароход? до Твери, а оттуда на товарномъ по?зд?…
— А изъ Москвы какъ жь ты?…
— Какъ вид?ла, п?шандрасомъ пятый день марширую…
— И какъ же? дрогнулъ голосъ у спрашивавшей:- кормиться в?дь ч?мъ-нибудь нужно было…
— Гроши!… Въ иномъ м?ст? даромъ кормили изъ-за этого самаго монашескаго подрясника… Да и перехватилъ къ тому же малую толику въ Москв?, у одного тамъ нашего, легальнаго.
— Долго оставался ты въ Москв??
— Утромъ прі?халъ, къ ночи ушелъ.
— Разв? негд? было теб? остановиться?…
— Ненадежно… Общая травля пошла, забираютъ одного за другимъ… Ловкій прокуроръ завелся у нихъ… Ну, и жандармерію подтянули, какъ видно… Весь клубокъ до конца размотаютъ, злобно пропустилъ онъ сквозь зубы.
Наступило молчаніе. Сестра съ побл?дн?вшими губами, вся выпрямившись на диван?. сл?дила за нимъ глазами. И кто скажетъ, какою мукой исполнены были теперь голова ея и сердце! 'изъ-за чего, изъ-за чего обрекъ онъ себя на гибель!' стояло гвоздемъ въ ея помысл?.
— И у другихъ… та же неудача? пролепетала она.
Онъ вопросительно взглянулъ на нее…
— Народъ пропаганд? вашей не сочувствуетъ? пояснила она.
Онъ только кивнулъ, закусивъ губу.
— Такъ что же тогда, Володя!…
Темною тучей обернулось на нее лицо брата.
— Наше д?ло правое, мы должны были итти — и пошли! промолвилъ онъ съ горячимъ взрывомъ, какъ бы оправдывая себя не только въ ея, но и въ собственныхъ глазахъ.
Она почуяла этотъ отт?нокъ въ его выраженіи:
— Правое-ли, Володя, подумай! воскликнула она, безсознательно заламывая руки: — правое-ли, когда т?, для кого приносите вы себя въ жертву, не признаютъ, не принимаютъ васъ и выдаютъ врагу!…
— Все равно! возразилъ онъ нетерп?ливо: — в?ковое рабство отняло у этихъ людей всякое сознаніе ихъ гражданскихъ правъ: нашъ долгъ пробудить ихъ! Мы должны были итти, и пошли… и будемъ д?йствовать. пока посл?дняго изъ насъ не забрали! повторялъ онъ съ лихорадочно прерывавшимся голосомъ и путаясь ногами на ходу; — революцію можно вызвать въ Россіи только въ настоящее время, — понимаешь? Теперь, или очень не скоро… быть можетъ, никогда! подчеркивалъ онъ: — теперь обстоятельства за насъ; чрезъ десять, двадцать л?тъ они будутъ противъ насъ… Понимаешь ты это… донимаешь?
Она уныло закачала головой:
— Н?тъ, Володя, не понимаю… То, что я вижу вокругъ себя, то, съ ч?мъ самъ ты вернулся теперь, все это, напротивъ…
Онъ махнулъ нетерп?ливо рукой, прерывая ее:
— Да, ты не понимаешь! Такъ слушай…
Онъ продолжалъ, какъ бы отчитывая выученный урокъ:
— Каждый день, каждый часъ, отд?ляющій насъ отъ революціи, стоитъ народу тысячи жертвъ и уменьшаетъ шансы на усп?хъ переворота… Это очень просто, пояснилъ онъ; — пока, теперь то-есть, самый сильный и могущественный врагъ, съ которыхъ приходится намъ бороться, — это правительство. Но врагъ этотъ стоитъ совершенно изолированный; между нимъ и народомъ не существуетъ еще никакой посредствующей силы, которая могла бы помочь врагу остановить и удержать народное движеніе, разъ бы оно началось. Дворянство сокрушено самимъ правительствомъ; tiers etat еще не усп?ло выработаться… Но
