— Куда же мы ?демъ, однако, Антонина Дмитріевна? спросилъ онъ посп?шно.
— На край св?та!..
Она хлестнула бичемъ по лоснившимся крупамъ своихъ пони, и легкій экипажъ понесся по дорог? чуть не съ быстротой локомотива, уносимаго паромъ.
— Антонина Дмитріевна, съ невольною тревогой проговорилъ Юшковъ, — я васъ очень прошу дли отвезти меня обратно въ городъ, или выпустить зд?сь на дорог?, я п?шкомъ дойду.
— Къ чему! Это крюкъ, а я васъ прямо во Всесвятское доставлю.
— Не нужно этого, не нужно! воскликнулъ онъ испуганно.
Она захохотала опять своимъ злымъ см?хомъ:
— Кого боитесь вы компрометтировать: меня, или себя самого? Обо мн? не безпокойтесь: репутація моя сд?лана, ея не подорветъ сантиментальное путешествіе мое съ вами, по проселкамъ ***скаго у?зда.
Гриша внезапнымъ движеніемъ поднялся на-скаку со своего м?ста въ портшез?:
— Я сейчасъ соскочу, если вамъ угодно продолжать эту шутку…
— Перестаньте, вы ногу себ? сломите! вскликнула она и откинулась вс?мъ т?ломъ назадъ, сдерживая разомчавшихся лошадокъ.
Она перевела ихъ на рысь и поворотила по направленію къ городу.
— Библейскій Іосифъ, Ипполитъ Расина, [91] — не знаю ужь, на кого вы бол?е походите, — довольны-ли вы?
— Вы себя однако не, щадите, давая мн? такія лестныя названія, зам?тилъ Гриша, не удерживаясь бол?е отъ желанія сказать ей въ свою очередь что-нибудь колкое.
Но она только пожала плечами на это и уронила съ какою-то величавою небрежностью:
— Да, у женщинъ бываютъ иногда самые безсмысленные и глупые капризы…
— Проходящіе, къ счастію, такъ же скоро, какъ и приходятъ, сказалось на это Юшкову какъ-то совершенно безвольно.
— И въ большему еще ихъ счастью, преимущественно къ т?мъ, кто этимъ пользоваться не ум?етъ, добавила, она въ свою очередь. И тутъ же, перем?няя вдругъ эту беззаст?нчивую насм?шливость р?чи на тонъ дружескаго, заботливаго участія;.
— Вы меня сейчасъ спросили, счастлива-ли я, я отв?тила вамъ, какъ чувствовала. А votre tour maintenant, mon ex-ami, подчеркнула она:- счастливы-ли вы, скажите?
— Сколько это можетъ быть дано челов?ку на земл?, съ какою-то нам?ренною преувеличенностью выраженія отв?тилъ онъ ей.
— Примите вс? мои поздравленія по этому случаю… И того же счастія ждете впереди?
Она гляд?ла на него не см?ющимся и проницающимъ взглядомъ. Ему было не ловко отъ этого взгляда, онъ отвелъ отъ него глаза свои:
— Им?ю къ этому полное основаніе… если только ничего не перем?нится въ моемъ настоящемъ положеніи, неопред?ленно выговорилъ онъ.
— И никакихъ черныхъ точекъ не предвидите на этомъ св?тломъ горизонт? вашего будущаго? спрашивала она мягко. чуть не н?жно.
Гришу начинало коробить:
— Какія тутъ могутъ быть точки!…
— Мало-ли! Разница л?тъ, наприм?ръ, нрава… В?дь Марья Борисовна, кажется, по папеньк? пошла, командиршей смотритъ… Или вы уже такъ привыкли в?чно жить подъ чьимъ-нибудь гнетомъ, мой б?дный Григорій Павлычъ, что васъ эта перспектива не страшитъ?
Его окончательно взорвало:
— Подчиняться т?мъ, въ кого глубоко в?ришь, кого безпред?льно уважаешь, — не гнетъ, а счастье, Антонина Дмитріевна! р?зко промолвилъ онъ:- 'страшиться' д?йствительно пришлось бы мн? лишь въ томъ случа?, если бы р?чи ваши были въ состояніи меня смутить.
Она выслушала эту суровую отпов?дь, не моргнувъ бровью; только уголки рта ея подергивало чуть зам?тное судорожное движеніе.
Такъ прошло н?сколько минутъ въ натянутомъ съ об?ихъ сторонъ молчаніи. Гриш? становилось неловко: 'грубо это вышло, грубо', проносилось у него въ голов?.
— Вотъ и городъ, промолвила его спутница:- мн? нечего тамъ д?лать, а вы хот?ли, кажется, п?шкомъ пройтись… Возвращаю вамъ вашу свободу, кивнула она ему, останавливая лошадей.
Онъ быстро выскочилъ изъ портшеза, снялъ шляпу и робко протянулъ ей руку.
Она подала ему свою и слабо сжала его пальцы.
— Прощайте, Григорій Павлычъ, не знаю, гд? и какъ увидимся мы опять… Но помните одно — и въ голос? ея зазвучала не то страстная, не то надрывающая нота:- вы раскаетесь рано или поздно въ томъ, что такъ безпричинно… и безразсудно, примолвила она в?ско, — отвергли искреннее участіе къ себ? особы, для которой вы были единственнымъ св?тлымъ воспоминаніемъ въ ея темномъ прошломъ. Вы сочли нужнымъ и это отнять у нея, — да будетъ по вашему!
Онъ хот?лъ отв?тить, объяснить, извиниться… Но она посп?шно ударила возжей, и портшезъ, описавъ большой полукругъ по дорог?, быстро покатилъ въ сторону Сицкаго, мелькая на солнц? м?дными ободками своихъ фонарей и втулками быстро обращавшихся колесъ.
XIX
Гриша и не зам?тилъ, какъ дошелъ до своей городской квартиры: такъ поглощенъ онъ былъ по пути къ ней одол?вавшими его ощущеніями самаго разнор?чиваго свойства. Внутри его было въ то же время и смутно, и бурно, и какая-то истома, будто посл? усиленной мозговой работы. Онъ им?лъ какъ бы полное основаніе быть довольнымъ собою, своею 'неподатливостью', своею 'твердостью противъ искушенія'. Но онъ мучился уже т?мъ, что было это искушеніе, что онъ долженъ былъ бороться противъ него и что борьба эта, сознавалъ онъ, была для него не легка. 'Другому бы это было. только см?шно', говорилъ онъ себ?,- 'а я страдалъ, страдалъ все время; этотъ голосъ со своимъ какимъ-то м?дно-звенящимъ отливомъ, эти аквамариновые глаза, холоднымъ лучомъ своимъ проникающіе до самой глубины души твоей, они волновали меня, какъ и прежде, своею непонятною, проклятою властью. Я не далъ себя побороть ей, но еще одна такая б?да, и я…' Онъ не договаривалъ и бол?зненно сжималъ брови и стискивалъ зубы. Какъ вс? слабые люди, онъ сознавалъ свою слабость и мучился ею даже въ т?хъ случаяхъ, когда, какъ теперь, выходилъ повидимому торжествующимъ изъ испытанія. Но онъ не признавалъ себя торжествующимъ, такъ какъ коварныя р?чи, противъ которыхъ протестовалъ онъ сейчасъ, усп?ли т?мъ не мен?е, — онъ это чувствовалъ, — влить не мало своего остраго яда ему въ душу. Он? подняли въ немъ опять не разъ смущавщія его мысли о 'подчиненномъ', о подначальномъ положеніи своемъ по отношенію къ семь? Троекуровыхъ. И самолюбіе его опять начинало возмущаться противъ этой подначальности, и опять начинало его мучить сознаніе того устричнаго образа жизни 'на деревенскихъ пажитяхъ', которымъ 'прожилъ онъ ц?лыя тридцать пять л?тъ, не видавъ еще себя никогда на полной своей волюшк?', такъ какъ и самыя нечастыя по?здки его въ Москву или Петербургъ им?ли всегда характеръ д?ловой, почти обязательный, а не вызывались просто, 'какъ у вс?хъ', желаніемъ развлеченія, свободнаго пользованія жизнью… И при этомъ безсознательно, помимо его воли, проносился въ его воображеніи рой соблазнительныхъ образовъ, какъ бы вызванныхъ однимъ видомъ этой женщины, дышащей опаснымъ, но проницающимъ обаяніемъ той иной, нев?домой ему области жизни, и ему казалось порой, что ему не совладать никогда противъ этого 'навожденія' ея лукавства, ея прелести…
Придя къ себ?, онъ вел?лъ сейчасъ же закладывать, с?лъ въ тарантасъ и по?халъ во Всесвятское.
Верстахъ въ двухъ отъ усадьбы нагнала его повернувшая съ проселка четверка подобранныхъ рысаковъ и коляска, въ которой сид?ла Александра Павловна Троекурова.
Увидавъ его, она крикнула кучеру своему остановиться и подозвала знакомъ молодаго челов?ка къ себ?.
