— Значитъ, онъ солгалъ… Солгалъ! съ какимъ-то неодолимымъ выраженіемъ омерз?нія выговорила д?вушка и опустилась разомъ, будто подкошенная, на кресло противъ матери.
— Другъ мой, что это ты, почемъ ты знаешь! пролепетала та, стараясь сохранить все свое хладнокровіе и все сильн?е волнуясь между т?мъ.
— Она была зд?сь сейчасъ, Настасью Дмитріевну привезла обратно, и говорила прямо при ней и при Анфис? Дмитріевн?, что 'въ тотъ разъ', въ четвергъ то-есть, непрем?нно, она куда-то съ нимъ ?здила и не усп?ла всего сказать ему, что хот?ла. Такъ нельзя при вс?хъ лгать… Она говорила правду! И даже спросила еще, дома-ли онъ… чтобъ опять съ нимъ куда-нибудь ?хать, в?рно! со взрывомъ негодованія домолвила Маша.
Александра Павловна растерянно гляд?ла на дочь, не находя ни единаго слова въ отв?тъ ей, въ ут?шеніе. Прошло н?сколько минутъ въ какомъ-то оц?пен?ломъ съ об?ихъ сторонъ молчаніи. Маша недвижнымъ взглядомъ уставилась въ противоположную ст?ну, на которой вис?лъ въ большой золотой рам? портретъ бабушки ея, Лукояновой, и словно такъ и замерла на немъ.
Но вотъ она внезапно оторвалась отъ него и, обернувшись къ матери чуть-чуть примигивавшими глазами (она ужасно напомнила отца своего въ эту минуту), заговорила совершенно спокойнымъ и ровнымъ голосомъ:
— Вотъ видишь, мама, тутъ, можетъ быть, ничего н?тъ дурнаго; она, можетъ быть, пригласила его по?хать съ нею въ лавки, или куда-нибудь, все равно… Но онъ солгалъ, мама, понимаешь ты, солгалъ, и я этого перенести не могу… Ты объяснись съ нимъ, или не объяснись, это какъ знаешь, а я не могу, не могу, я не хочу его вид?ть!..
— Маша, какъ же это? вскликнула Александра Павловна:- ты сама говоришь, что тутъ, можетъ быть, ничего н?тъ дурнаго и какое-нибудь недоразум?ніе вышло, а онъ, можетъ быть, въ расс?янности отв?чалъ мн? 'н?тъ' вм?сто 'да'… И какъ же это ты сд?лаешь, чтобы не 'видать' его, когда живемъ мы въ одномъ дом?, и онъ об?даетъ съ нами, и все…
— Мама, какъ хочешь, и голосъ Маши зазвучалъ т?мъ металлическимъ отт?нкомъ, который еще разъ напомнилъ Троекуровой ея мужа въ т? р?дкія мгновенія, когда не въ силахъ бывалъ онъ сдержать пронимавшаго его возбужденія мысли или чувства, — но я сказала, какъ есть: вид?ть это теперь я не могу. Пусти меня у?хать отсюда!
— Куда это, куда? совс?мъ перепугалась Александра Павловна.
— Вася давно уже просился у тебя ?хать въ Саровскую пустынь съ Вячеславомъ Хлодоміровичемъ, и ты об?щала ему, только все не р?шаешься спросить папа, боясь, что это ему не понравится. Я сейчасъ къ папа схожу и скажу, что и мн? хочется туда и что съ нами по?детъ Анфиса Дмитріевна, — она конечно не откажетъ, если я попрошу ее… А не то отпусти меня къ тетушк? Бородиной; она теб? еще на прошлой нед?л? писала, прося, чтобы я прі?хала погостить на нед?лю. Это даже лучше, потому что папа ее любитъ и къ ней отсюда по жел?зной дорог? всего два часа ?зды.
Но б?дная мать все еще не въ состояніи была 'сообразить', уяснить себ?, насколько 'серьозны' были побужденія, вызывавшія это нежданное р?шеніе дочери.
— Маша, заговорила она, слегка заикаясь, — въ какое же думаешь ты теперь стать положеніе съ… Гришей?.. Est-ce que tu voudrais rompre avec lui? сама, словно испугавшись своей мысли, досказала она шопотомъ.
— Не знаю, мама, ничего не знаю! пылко возразила д?вушка, — только мн? надо успокоиться, а не то я Богъ знаетъ что сд?лаю, чувствую!… Папа не нужно объ этомъ говорить, будто спохватилась она тутъ же, — онъ не какъ ты, онъ emportee смотритъ… Сходи къ нему сейчасъ, мамашечка, и скажи просто, что мн? очень хочется къ тетушк? Бородиной. По?здъ отходитъ на *** въ 6 часовъ 5 минутъ, я знаю, а у него сегодня въ город? присутствіе, и онъ раньше семи оттуда не вернется. Такъ и прекрасно будетъ: мы съ нимъ не встр?тимся.
'Пожалуй, такъ лучше: она такая ц?льная, toute d'une piece, пусть успокоится, а не то и въ самомъ д?л? Богъ знаетъ на первыхъ порахъ, что готова сд?лать', р?шила Александра Павловна посл? видимаго долгаго колебанія, и закрыла свой бюваръ съ начатымъ письмомъ.
— Хорошо, сказала она, — я пойду къ твоему отцу. А ты пойди сюда, tete folle, я тебя поц?лую.
Маша прыгнула съ м?ста, переб?жала мимо стола въ матери, пала предъ нею на кол?ни и со внезапнымъ рыданіемъ уронила ей голову на грудь.
Слезы ручьемъ брызнули на это въ отв?тъ и у Александры Павловны. Она стремительно захватила об?ими руками эту б?локурую головку, прижимая ее въ себ? и ц?луя эти заплаканные глаза.
— Ну полно, Машутка, полно, сумасшедшая, шептала она, — все объяснится, все хорошо будетъ: гр?хъ такъ отчаиваться… и стыдъ, Маша.
Маша не даромъ была дочь своего отца: она вся какъ-то разомъ собралась, пришла въ себя; по св?жимъ губамъ ея скользнула улыбка:
— Правда твоя, мамашенька, гр?шно и стыдно; вотъ я и тебя, мою святую, довела до слезъ…
Она вырвала платокъ изъ рукъ матери и стала въ свою очередь отирать имъ глаза ей и страстно ц?ловать ихъ:
— Дай я благословлю тебя, голубка моя мамаша, чтобы теб? легче итти было предъ грознаго судію, уже см?ялась она, насилуя себя на веселость, — а я тебя тутъ подожду… И въ твои секреты заглядывать не буду, добавила она, кивнувъ на бюваръ.
Александра Павловна невольно усм?хнулась, покачала въ вид? шутливаго упрека головой и отправилась на половину мужа.
Онъ сид?лъ въ библіотек? и читалъ, низко, по обыкновенію, склонившись надъ книгой, со слегка прищуренными глазами.
Онъ поднялъ ихъ на входившую жену и тотчасъ же зам?тилъ, какъ ни старалась казаться она спокойною, сл?ды только-что испытаннаго ею волненія…
— Что такое? вырвалось у него съ невольною тревогой. Она торопливо усм?хнулась:
— Ничего, Борисъ, р?шительно ничего… Отчего ты думаешь?
— Мн? показалось, что ты…
— Теб? 'показалось', именно, ничего н?тъ… Я хот?ла теб? только сказать, что la cousine Borodine очень просила отпустить съ ней Машу погостить на н?сколько дней…
— Да, знаю; ты мн?, кажется, еще на прошлой нед?л? говорила?
— Да… и Маш? очень хочется къ ней ?хать, не совс?мъ твердымъ голосомъ произнесла Александра Павловна.
Онъ внимательно глянулъ ей въ лицо:
— Давно-ли это? Она тогда говорила, что ей 'незач?мъ къ чужимъ, когда и дома хорошо'.
Она слегка покрасн?ла и отв?тила съ видомъ беззаботности, плохо ей удававшейся:
— Caprice de jeune fille, ты знаешь…
— Этого до сихъ поръ въ ней не было зам?тно, возразилъ онъ какъ бы про себя, задумался и чрезъ мигъ спроилъ опять:- когда же хочетъ она ?хать?
— Сегодня же, Борисъ; по?здъ изъ города отходитъ въ 6 часовъ 5 минутъ, — она прі?детъ къ Бородинымъ какъ разъ къ вечернему чаю… Анфиса Дмитріевна отвезетъ ее и вернется съ ночнымъ по?здомъ.
— Когда же она объявила теб? о своемъ желаніи ?хать?
— Сейчасъ вотъ приходила ко мн?.
Брови Троекурова сжались; онъ задумался опять, взглядывая отъ времени до времени на жену, какъ бы вызывая ее этимъ н?мымъ вопросомъ на дальн?йшее объясненіе. Но Александра Павловна молчала, и только краска, то сб?гая, то покрывая опять ея щеки, свид?тельствовала о томъ волненіи, которое снова охватывало ее всю.
— Это не спроста, не изъ 'каприза', проговорилъ наконецъ Борисъ Васильевичъ, — но я не спрашиваю, живо примолвилъ онъ, останавливая движеніемъ руки чаемый имъ отв?тъ жены, — если ты не находишь нужнымъ сказать мн?, мн? и знать не нужно.
— Борисъ, милый, воскликнула встревоженно она, — пов?рь, что если бы было что-нибудь важное…
Онъ остановилъ ее еще разъ:
