ч?мъ-то глубоко-трогательнымъ и незлобивымъ, ч?мъ-то высокочелов?ческимъ, спокойвымъ и благороднымъ. Въ узкую душную область ихъ уб?жденій врывалось живое представленіе иныхъ двигавшихъ людьми идеаловъ и побужденій, героическихъ самопожертвованій во имя задачъ и в?рованій не им?ющихъ ничего общаго съ т?ми которыя учили ихъ чествовать Левіа?ановы и К°, съ высоты ка?едръ, со столбцовъ своихъ 'просв?тательныхъ' чаяаній… Обаяніе художественной концелціи держало ахъ въ своей власти; какимъ-то благодатнымъ, умиряющимъ умиленіемъ проникалась нежданно для себя теперь эта безпрестанно раздражаемая и раздраженная 'молоде;къ'…
Ларина съ каждою новою сцеyой кр?пла въ своей роли. Она, со своей стороны, чутьемъ чуяла тотъ магнетически-взаbмод?йствующій токъ, образующійся въ данные моменты между актеромъ и его публикой, при которомъ у исполнителя словно выростаютъ неодолимыя крылья на которыхъ онъ можетъ унести вс?хъ. Она уже не боялась за усп?хъ піесы, забыла о роли, она не играла, она сама переживала чувствомъ, кровью, нервами психическій процессъ изображаемаго ею лица… Въ знаменитой сцен? встр?чи съ Елизаветою (Фіоринская особенно старательно и удачно вела свою роль въ этой сцен?), когда, вся горя негодованіемъ и гордостью, отплативъ язвительнымъ, непрощаемымъ словомъ за оскорбленіе, [55] Марія заставляетъ в?нчанную обидчицу свою удалиться, 'унося остріе стр?лы ея въ груда', и кидается въ судорожномъ порыв? на шею старой няни (Анна Кеннеди) со словами:
она залилась настоящимъ, неудержимымъ, жгучихъ рыданіемъ. Вся зала огласилась въ отв?тъ продолжительнымъ стономъ восхищенія. Сами генералы не выдержали и апллодировали 'a tout rompre'… Въ посл?днемъ акт?, въ сценахъ испов?ди и прощанія Маріи, предъ т?мъ какъ идти ей на эшафотъ, барыни въ ложахъ плакали назврыдъ. Заколовшійся въ предыдущемъ акт? Мортамеръ-Печоринъ (онъ им?лъ въ своей роли, какъ предсказывала ему Ларина, большой и вполн? заслуженный усп?хъ) стоялъ въ кулис? бл?дный какъ смерть, кусая себ? губы до крови, чтобы не разрыдаться тоже за весь театръ… Онъ кинулся къ Лариной едва усп?ла она сойти со сцены и безъ словъ судорожно приникъ губами къ ея рук?. Она ухватилась въ свою очередь за его руку — ноги ея подкашивались отъ волненія и усталости — и вывела съ собою предъ занав?съ за неистовый ревъ 'требовавшей' ее публики, забывъ о бенефиціант? только что отрисовавшемся въ своей роли двуличнаго Лейстера… Она ничего не помнила; вызовамъ ея не было конца. Добравшись наконецъ до уборной, она упала тамъ на диванъ въ обморокъ… Конца трагедіи происходящаго во дворц? Елизаветы никто не дослушалъ. Студенты гурьбой ждали у актерскаго крыльца, за улиц?, выхода Лариной изъ театра. Ее подхватали, едва показалась она, усадили въ сани съ отпряженною лошадью и довезли до ея квартиры десятки рукъ этой обезум?вшей отъ восторга толпы…
Да, это былъ знаменательный незабвенный для молодой актрисы вечеръ. Она впервые тутъ почувствовала свою силу и ширь на которую была способна она. То что удалось теперь передать ей были уже не т? грубые сколки или каррикатуры съ д?йствительности, не т? в?чныя варіаціи на все тотъ же мотивъ погребенія кота, какъ выражался ядовито одинъ старый русскій актеръ про отечественныя драмы нов?йшихъ временъ, — которыя приходилось ей исполнять до сихъ поръ, — это было вдохновенное созданіе великаго поэта, это было искусство… Нев?домымъ ею до сихъ поръ удовлетвореніемъ исполнена была она теперь; усп?хъ ея представлялся ей ч?мъ-то въ род? награды за доброе д?ло. Д?йствительно было н?что благотворное — она это чуяла, угадывала, осязала какъ бы — въ томъ впечатл?ніи какое произвела на своихъ зрителей. Хотя бы лишь на этотъ вечеръ, на н?сколько часовъ, она оторвала ихъ отъ пошлости жизни, ото лжи и потугъ искал?ченной мысли и унесла съ собою въ св?тлый міръ искусства, гд? та же в?чная игра челов?ческихъ страстей облекается въ чарующія и возвышающія челов?ка изящество и благородство формы. 'Какія у вс?хъ у нихъ были хорошія, разн?женныя лица', говорила себ? Ларина съ мягкою улыбкой вспоминая выраженіе вс?хъ этихъ юныхъ 'демократовъ', когда они, примчавъ на себ? сами до ея квартиры, вошла чинною толной въ ея маленькую гостиную, прося 'въ знакъ благодарности за дарованное тамъ наслажденіе' дозволенія 'пожать на прощаніе' и — совс?мъ уже не по демократически — 'поц?ловатъ' ея руку… Никто изъ нихъ очевидно не чествовалъ въ ней въ эту минуту сестру ея брата. Въ ея лиц? Марія Стюартъ, безсмертная обольстительница, влекла къ себ? эта молодыя нежданно пробужденныя сердца…
Трагедія прошла восемь разъ въ теченіе м?сяца, д?лая полные сборы, — явленіе почти небывалое въ провинціальныхъ театрахъ. Руководители ***ской 'интеллигенціи' почуяли даже въ усп?х? 'такого сорта вещи' н?что въ род? бревна на пути шествія 'освободительныхъ идей' въ любезномъ имъ отечеств?. Н?кій очень рьяный маленькій профессоръ, израильскаго рода, похожій не то на майскаго жука, не то за уличную тумбу, читавшій въ то время въ университет? 'о Карамзин?' и 'распатронивавшій' между прочимъ, какъ выражались его слушатели, б?днаго исторіографа 'на вс? корки' за его Письма русскаго путешественника, въ которыхъ молъ онъ, 'распространяясь на ц?лыхъ страницахъ объ игр? вид?нныхъ имъ въ Париж? актеровъ, какъ бы нарочито просмотр?ніе совершавшуюся тамъ въ то же время на глазахъ его революцію, это священн?йшее право народовъ доросшихъ до сознанія своихъ правъ', — профессоръ этотъ, по тому же поводу, упомянулъ на лекціи весьма ловко о томъ 'горячемъ сочувствіи' которое другой, 'германскій писатель покрупн?е гослодщва симбирскаго дворянина Карамзина', а именно Шиллеръ, питалъ 'къ великому д?лу свободы вынесенному на плечахъ своихъ Франціей на исход? XVIII в?ка'. 'Это былъ', подчеркивалъ маленькій челов?къ, меча громы сквозь очки и потрясая кулачкомъ надъ лоснивишеюся будто отъ ваксы головой, 'это былъ не поздн?йшій, офилистрившійся Шиллеръ какой-нибудь Мессинской Нев?сты или Маріи Стюартъ, — это былъ Шиллеръ первыхъ лучшихъ временъ своихъ, Шиллеръ Разбойниковь и Коварства и Любви, въ которыхъ горитъ благотворнымъ пожаромъ святая ненависть къ угнетенію и эксплуатаціи слабаго и б?днаго сильнымъ и богатымъ!…' Слушатели поняли намекъ 'либеральнаго' наставника иные опустили смущенно голову, другіе улыбнулись. Одному изъ ультра-Ларинцевъ намекъ даже и вовсе не понравился, онъ сложилъ об? руки въ трубочку и свистнулъ въ нее на всю аудиторію. Либеральный профессоръ, въ свою очередь, ощутилъ н?которое смущеніе, закашлялся и перешелъ опять къ распатрониванію Карамзина… Левіа?ановъ, между т?мъ, поучалъ публику въ своемъ листк? что 'выходящій молъ изъ ряда талантъ гжи Лариной, способенъ конечно подкупать ея зрителей во всякой, какую ей ни вздумается исполнить роли', но что не сл?дуетъ забывать что Марія Стюартъ вм?ст? съ Орлеанскою д?вой принадлежатъ къ числу самыхъ неудачныхъ драмъ н?мецкаго поэта какъ по неинтересности вообще ихъ сюжетовъ, такъ и по м?щански рутинному отношенію къ нимъ самого автора. 'В?роятно поэтому', ядовито говорилось въ заключеніе, 'піесы эти и пользуются свободнымъ обращеніемъ на россійскихъ театрахъ, между т?мъ какъ произведеніе съ такимъ міровымъ значеніемъ какъ Вильгельмъ Телль заходится у насъ и понын? подъ строжайшимъ запретомъ'…
Лариной въ то же время приходилось расплачиваться за свои лавры. Отвергаемый ею Славскій не могъ простить ей ни своей неудачи, ни еще мен?е того 'дерзкій пассажъ' съ нимь въ вечеръ его бенефиса, когда она на вызовъ ея публикой, вывела съ собою не его, бенефиціанта, перваго сюжета и 'знаменитость', а 'мозгляка актеришку, сволочь, ц?на которому грошъ'… 'Это я вамъ припомню-съ'! отпустилъ онъ ей, стиснувъ зубы, тогда же за кулисами, въ ту минуту какъ она, чуть не падая за каждомъ шагу отъ изнеможенія, проходила со сцены мимо его въ свою уборную, а публика, вспомнивъ наконецъ о 'виновник? праздника', выкликала теперь и его, Славскаго… Расшатавшаяся было связь его съ Фіоринской съ этой минуты окр?пла сильн?е прежняго. Достойная чета пустила тутъ же въ ходъ двойную кознь им?вшую въ виду донять врага, какъ говорится, 'не мытьемъ такъ катаньемъ'. Съ одной стороны, о любовныхъ отношеніяхъ Лариной и Печорина пов?ствовалось не только какъ о 'факт?' не допускающемъ никакого сомн?нія, но и сообщались при этомъ подробности изъ которыхъ можно было заключить что он? поступали въ общее св?д?ніе не иначе какъ благодаря хвастливой невоздержности языка самого Печорина. Съ другой, въ одно изъ пріемныхъ matinees губернаторши, милостивымъ расположеніемъ которой пользовался Славскій, имъ была разказана самымъ невиннымъ и сочувственнымъ къ предмету его разказа тономъ 'романическая исторія' одного б?днаго юноши (онъ не назвалъ его фамилію) изъ судившихся по
