Стихи и эссе

being made, as it is,

by the criminal in us:

goodness is timeless.

August 1973

АВГУСТ 1968[200]

     Людоед творит, похоже,
     То, что Человек не может,
     Одного не одолеть —
     Связной речью овладеть,
     По истерзанной долине,
     По слезам и мертвечине
     Он, ступая руки в боки,
     Льет беcсмыслицы потоки.

Сентябрь 1968

ПАМЯТИ У. Б. ЙЕЙТСА[201] (умершего в январе 1939 года)

I

     Он растворился в смерти, как в зиме,
     Замерз ручей, пусты аэропорты,
     Неразличимы были статуи под снегом,
     У гибнущего дня во рту тонула ртуть,
     О, всем согласно измерительным приборам,
     День его смерти был и холоден, и мрачен.

     Вдали от мучавшей его болезни
     Бежали волки через лес вечнозеленый,
     Крестьянская речушка превзмогла соблазн нарядной набережной;
     И языки скорбящих о поэте
     Смерть отделили от его стихов.

     Но для него то был последний, как и сам он, день,
     День медсестер и слухов;
     Переферии тела подняли мятеж,
     На площадях сознанья было пусто,
     И в пригороды вторглась тишина,
     Остановились токи чувств:
     Он стал одним из почитателей своих.

     Теперь рассеян он по сотне городов
     И отдан незнакомым ощущеньям,
     Чтоб счастье обрести в иных лесах,
     И быть наказаным по коду чести чужеземцев.
     Слова умершего
     Теперь воплощены в наитие живущих.

     Но в шуме и значительности Завтра,
     Где в залах Биржи брокеры ревут, как звери,
     Где бедняки так свыклись со страданьем,
     И каждый, в клетке самого себя, почти уверен в собственной свободе,
     Об этом дне припомнит тысяча-другая,
     Как чем-то необычный в жизни день.
     О, всем согласно измерительным приборам,
     День его смерти был и холоден, и мрачен.

II

     Ты глуп был, как и мы: все пережил твой дар;
     Богатых прихожанок, физический распад,
     Себя; Ирландия, сошедшая с ума, тебя низвергла в стихотворство.
     Теперь в Ирландии погода и безумие ее все те же,
     С поэзией в порядке все: она пребудет
     В долинах своих слов, куда чиновники
     не вздумают совать свой нос; она течет на юг
     От пастбищ одиночества, где заняты все горем,
     В сырые города, которым верим, умирая; она переживет
     возникновения источник — рот.

III

     Прими, Земля, достойно гостя,
     Уильям Йейтс сложил здесь кости: